[20.08.1999, 18:36:12]
Светлана Силакова
Русский Журнал,
<denis@russ.ru>
Киберпанк на четках из слоновой кости
Благодаря издательству "Симпозиум" в культурный обиход вновь вошло "Изобретение Мореля". Слоган на коробке - "Борхес назвал его СОВЕРШЕННЫМ!!!"
Вообще-то это не устройство, а роман. Его автор - Адольфо Биой Касарес (1914-1999) - играл в содружестве великих аргентинских писателей ХХ века роль "третьего в троице". "Борхес завораживает, Кортасар убеждает, Биой Касарес тревожит" - сформулировал французский литературовед Юбер Жюэн. Одна страна, одно поколение, один стиль... Возможно, Борхес не стал бы БОРХЕСОМ без друга и соавтора - Касареса - с которым они баловались своеобразной "прутковщиной", сочиняя тексты за мифического "Онорио Бустоса Домека" и составляя антологии. Было в Касаресе что-то эдакое, что позволяло и Борхесу, и Кортасару вводить его в тексты в качестве персонажа... Его однотомник (для любопытствующих сообщим, что помимо переиздания "Изобретения Мореля" в него включены роман "Дневник войны со свиньями", ранее опубликованный в "Иностранке", и ряд рассказов) наверняка заинтересует поклонников латиноамериканской литературы.
Но на мой взгляд, КПД "Изобретения Мореля" значительно повысится, если его подключить к иному контексту. Вставить в ряд произведений, которые принято относить к "киберпанку" - кстати, лучшие из них уже опубликованы и в русском переводе (причем "Мона Лиза Овердрайв" Гибсона выйдет буквально на днях).
И тогда мы попадем в виртуальную реальность образца 1940 года (именно тогда создано "Изобретение").
Морель любил Ее. А Она его не любила и не полюбит никогда. И тогда Морель изобрел этакий тотальный сканер, записывающий полный комплекс ощущений - все, что можно увидеть, осязать, обонять и т.п. При воспроизведении возникают точные подобия людей и предметов, ничем не отличающиеся от реальных - даже цветы топчут, вот только не слышат и не видят того, что сосуществует с проекцией в реальности. Зазвав возлюбленную и несколько их общих друзей на уединенный остров, Морель отснял скрытой камерой целую неделю их жизни. После их отъезда аппаратура осталась на острове.
Спустя несколько лет туда попадает герой-повествователь. Этот человек, вероятно, кое-как нашел бы общий язык с Джонни Мнемоником и прочими персонажами киберпанковской литературы. Он - один на свете, а весь свет - против него. Преследуемый полицией диссидент, он решается укрыться на необитаемом островке с дурной славой (по слухам, у тех, кто на нем побывал, медленно разрушается тело, начиная с внешних покровов). И вот невесть откуда на острове появляются люди - праздная светская компания... Беглец всей душой влюбляется в одну из дам и, пытаясь вступить с ней в контакт, постепенно понимает, что пришельцы - не совсем люди... Безумцы? Призраки? Либо он сам безумен или очутился на том свете?
Доискавшись до истины и поэкспериментировав с "приемниками" (камерами), беглец догадывается, что аппаратура Мореля ради создания подобия ворует у модели душу. Отсняв неделю из жизни друзей, Морель сознательно обрек их на медленное гниение заживо. Зато сохранятся подобия, беспечно гуляющие по острову. Фауст остановил свое мгновение(1).
Итак, Фостин недостижима абсолютно. Она - лишь виртуальный призрак, существующий в своем "не интерактивном" мире. А для беглеца, сжигаемого любовью к ней, остается только один выход - искусство комбинированных съемок. Включив "приемники синхронного действия", он входит в кадр. Его режиссерская и актерская задача - так отыграть мизансцены с Фостин, чтобы "неосведомленный наблюдатель решил бы, что эти двое влюблены и жить не могут друг без друга". Сделав свой фильм, перебросив свое виртуальное подобие в мир Фостин, беглец умирает с сознанием достигнутой цели. Все.
В данный момент данной эпохи, в данном культурном контексте данной точки земного шара "Изобретение Мореля" потрясает. Это все равно как, заглянув в дырочку "POWER" на системном блоке, увидеть огонек восковой свечи. Сама идея "призраков из машины" давно уже затерлась и обломалась, как старая эстафетная палочка. Пелевинские депутаты, легко вмещающиеся на диск, голографические зазывалы из торговых центров... Но совсем иное дело - побуждения, движущие героями Касареса.
Мореля (и его двойника и товарища по любви к Фостин - беглеца) совершенно не интересует практическое применение изобретения. Персонажи Гибсона быстренько наладили бы производство порнухи - в крайнем случае использовали бы аппаратуру в политической игре. Но мы находимся в мире, где главная сила - любовь. Любовь к Той, которая недостижима, Той, которая всегда нажимает "delete". Чтобы обрести ее жалкую тень, ты должен отдать свою жизнь - и это еще божеская цена. Будь Морель счастлив в любви, он ничего бы изобретать не стал.
В системе координат, где двигателем прогресса является не сердце, а разум (оснащенный калькулятором и кассовым аппаратом), Морель - "злой гений", "ученый безумец". Вызывайте Чипа и Дейла. В киберпанке с Морелями туго. Злые гении ищут власти и денег. Положительные герои слишком озабочены заморочками, связанными с кознями злодеев, а также решением насущных проблем.(2) И лишь Искусственные Интеллекты могут себе позволить некоторые капризы - но их цели и побуждения по определению являются нечеловеческими.
Не то Морель - коллега гофмановских злых волшебников, но, в отличие от них, способный на самоубийство. Быть собой настолько, чтобы скормить себе себя, если левая нога так захочет - вот апофеоз модернизма.
За изобретением не-только-Мореля под названием "виртуальная реальность" (как, впрочем, и за прогрессом в целом) стоит стремление к всемогуществу. Однако Толкиен и Касарес напоминают нам: всевластие равносильно развоплощению, разрушению твоего "я", которое опрометчиво "брало не по чину". В сознании наших современников, безусловно, сохранились рудименты мистического отношения к осуществлению желаний, а также к подобиям реальных лиц и предметов (девочки, вешая на стены портреты кумиров, стараются не прокалывать кнопками само изображение). И все же виртуальность слишком плотно вошла в быт, чтобы вызывать почтительный страх.
Беглец, влюбленный в подобие Фостин, подставил себя объективам приемников - отлично зная, чем жертвует. Мальчик (или даже усатый дядя), который представляется в chat-е "Маша - 14 лет - 10 размер бюстгальтера - пока девочка", стопроцентно уверен, что просто прикалывается. И будет крайне удивлен, если у него вырастет грудь.
Касарес писал свой роман вдогонку модернизму. Нынче у нас постмодернизм, и, читая эту книгу, мы любуемся искрами: горит жалкий разум современного человека, подключенного к высоковольтному изобретению Мореля.
Примечания:
(1) Кстати, в оригинале имя героини пишется как Faustine. На месте переводчика я бы пожертвовала правилами транслитерации, сохранив отсылку к Фаусту (Прим. авт.).
(2) Вставлю не совсем к месту, что над концепцией "киберпанк как социальный протест" сам многоуважаемый Брюс Стерлинг недавно злобно поизмывался в вещице "Велосипедный мастер" (русский перевод см. в журнале "Если" # 6 за 1999 год). (Прим. авт.).
В.Путин продолжает мыться.
|
