[15.07.1999, 17:16:05]
Александр Люсый
Русский Журнал,
<denis@russ.ru>
Молитва-триллер
Для своей фантастической молитвы о России известный писатель Борис Рахманин, о творчестве которого в свое время одобрительно отозвались Борис Пастернак, Всеволод Иванов, Александр Твардовский, Виктор Астафьев и Василий Аксенов, придумал город Стодом. Он заострил и вывернул наизнанку нынешнюю российскую жизнь, и получился на бытовом уровне как бы библейский Содом в сотой степени, с "девочками-свечечками".
Молитвенные позы в романе "Русская ночная жизнь" весьма своеобразны. Например, главный герой Иван Смирнов, подобно герою "Москва - Петушки" Венедикта Ерофеева, не без вдохновения цитирует известное стихотворение Ивана Тургенева во славу русского языка: "Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины..." Но при этом книгу он устанавливает, как на пюпитр, на спину женщины, с которой... занимается любовью. Не удивительно, что семицветный стодомский флаг кажется ему лоскутным одеялом, облака в небе угрожающе полны "снеговой спермы", да и его самого приятель в шутку на улице обозвал "сперматозоидом".
Вскоре выясняется, что сам Иван, пробавляющийся курьером в фирме, занимающейся торговлей человеческими органами, родился не сам по себе, а появился из пробирки - в ходе массового эксперимента по выведению новой расы стодомцев. Начинается полное опасных приключений и крутых поворотов судьбы частное расследование героем своих персональных истоков. При этом весьма радикально он рвет и со своим настоящим, причем не только мафиозным. Узнав об искусственном происхождении своей привлекательности у женщин, он рубит себе топором то, что некогда рубили русские скопцы (без той подмены, которую в последний момент проделал герой повести Льва Толстого "Отец Сергий"). Кастрируя себя, герой как бы кастрирует большевизм с его пробирочным "новым человеком" и протестует против новых стодомских арийцев.
Человечество, конечно, должно расставаться со своим прошлым смеясь. Но неизбежно возникает вопрос, прибавляет ли освободительности такому смеху обилие как человеческих выделений, так и междометий, каковыми автор пытается оживить отрывки из текстов канонических молитв.
|
