[06.08.1999, 18:22:20]
Елена Мулярова,
<melena@inter.net.ru>
Черный альпинист
Елена Мулярова: Как давно вы занимаетесь альпинизмом и скалолазанием и почему вы стали это делать?
Михаил Суслов:В 17 лет, когда я только поступил на Физтех, я пошел в альпсекцию, и уже к концу 1 курса начал ездить на соревнования по скалолазанию, где выступал за команду московского Спартака. А что касается причин, по которым я все это делал и делаю до сих пор, то ответить мне трудно. Насколько мне известно, альпинисты не любят вопросов о мотивации. Вот, например, когда знаменитого итальянского альпиниста Ренхольда Месснера, покорившего все 14 восьмитысячников Земли, в одиночку ходившего на Эверест без кислородного баллона, спрашивали, зачем он ходит в горы, он отвечал: "Потому что они есть". Очень часто на вопрос, почему я хожу в горы, я отвечаю: "Потому что я боюсь высоты и женщин". Это чистая правда. В детстве у меня был такой страх высоты, что я не мог пройти по железнодорожному мосту с перилами или смотреть вниз из окна поезда. Когда я первый раз пришел на тренировку по скалолазанию, которая проводилась на здании старой церкви, я страшно испугался, что мне придется залезть. Это было осенью, в мае я ездил на тренировку в Крым, а потом уже залез на эту колокольню без страховки. Но было очень страшно.
Е.М.: Правда ли, что СССР была чуть ли единственной страной в мире, где альпинизм и скалолазание являлись официальными видами спорта, а в других странах такого не было? Почему?
М.С.: Альпинизм в нашей стране довольно хорошо финансировался, говорят, это было связано с надеждами некоторых важных шишек на то, что создание военизированных альпотрядов поможет обороне страны. Именно поэтому занятия альпинизмом носили полувоенный характер. Существовал исключительно официальный альпинизм и жестко контролируемая государством система альплагерей. Все это было мне глубоко отвратительно. И наглость инструкторов, и необходимость строиться, отчитываться и выпускаться на каждое восхождение. Именно поэтому я ушел из официального альпинизма и стал ходить в горы сам по себе с таким же, как я, "черными" альпинистами, ни перед кем не отчитываясь.
Е.М.: А чем отличаются альпинизм от скалолазания, и могут ли они существовать независимо друг от друга?
М.С.:Они могут существовать абсолютно независимо. Скалолазание - это автономное занятие. Есть так называемое спортивное скалолазание, которое является чистым видом спорта с определенными правилами. В советские времена это было лазание на время, сейчас - лазание на пролезание, когда людям, выступающим на соревнованиях, дается один и тот же кусок скалы порядка 20-40 метров, который надо пролезть. Выигрывает тот, кто дальше пролез. Если два человека пролезли до одной точки, то выигрывает тот, кто пролез быстрее. Есть разные виды спортивного скалолазания, когда, например, даются несколько очень коротких маршрутов (1-2-3 метра), и выигрывает тот, кто пролез большее количество маршрутов с меньшим количеством попыток. Альпинизм же - это восхождению на гору. При определенных восхождениях грань между альпинизмом и скалолазанием стирается. Существует технический альпинизм - лазание по крутым, сложным стенам, и естественно, чтобы пройти такой маршрут, необходимо быть хорошим скалолазом. Скалолазу же вообще не надо быть альпинистом, ни плохим ни хорошим, он должен просто обладать техникой пролезания.
Кроме того, существует высотный альпинизм, когда достижения человека оцениваются высотой, на которую он взошел. Там возникают свои проблемы, связанные с преодолением высоты. Это нехватка кислорода, холод, ветер. Высотный альпинизм еще называют физиологическим, потому что при восхождении человек борется в основном с самим собой, он должен заставить свое тело работать в экстремальных ситуациях.
Проблемы же технического альпинизма связаны с прохождением рельефа - льдом, либо скалами. На льду не бывает особых сложностей, лед подразумевает использование различных металлических элементов снаряжения (кошек, ледовых молотков), которые позволяют ходить по любому ледовому рельефу. На скалах же необходимо умение, снаряжение несколько упрощает жизнь скалолаза, но двигаться ему все равно надо самому. Мне лично ближе лазание по скалам, сам не знаю почему. Наверное, просто интереснее.
Е.М.: Что должен уметь человек, лезущий по скале? Какие качества необходимы скалолазу, и как лично вы взаимодействуете с рельефом, который вам нужно преодолеть?
М.С.: Он должен уметь лазать по скалам. По поводу качеств скалолаза могу рассказать такую историю. Однажды одного из самых известных крымских скалолазов Фантика лесники поймали на яйле. Он набил им морду, после чего лесники обратились в милицию. Описание потерпевшими обидчика выглядело так: "нас бил человек с голубыми добрыми глазами и очень сильными руками". Я считаю, что это исчерпывающий портрет скалолаза: голубые добрые глаза и сильные руки, которыми он ласкает скалу как женщину.
Е.М.:В каких горах вы бывали, и какие ваши самые любимые горы?
М.С.:Я бывал на Кавказе, Тянь-Шане, Памире, Каркоруме, Альпах, не считая Крыма, где я проводил очень много времени, иногда с весны по осень, проходя различные скальные маршруты. Больше всего я люблю Кавказ, район Ушбы, который ныне недоступен потому что это другое государство. Еще я люблю Асан в Памир-Алае, и Каркорум в Пакистане.
Е.М.: Какие требования вы предъявляете своим напарникам по восхождению? Мне говорили, что вы довольно много ходили в двойках с женщинами. Значит ли это, что вы предпочитаете ходить в горы с представительницами прекрасного пола?
М.С.: К своим напарникам я не предъявляю никаких требований, я люблю ходить в горы с человеком, который мне нравится и интересен. Конечно, если мой напарник нездоров и неподготовлен, я постараюсь объяснить ему опасность ситуации, но если он все равно захочет пойти в горы, я пойду с ним. Я ходил в сложнейшие маршруты с абсолютными новичками. А по поводу женщин, конечно, мне нравится с ними ходить в горы, я вообще люблю иметь с ними дело. Я один из самых ярых сторонников эмансипации и феминизма. Я очень люблю, когда женщина несет тяжелый рюкзак.
Е.М.: Высота и общая экстремальность ситуации как-то влияет на взаимоотношения полов?
М.С.: Даже на очень большой высоте и в очень экстремальных ситуациях очень хочется женщину.
Е.М.: Расскажите об одном из самых сложных ваших восхождений.
М.С.:Вопрос о сложности здесь не совсем корректен. Есть, например, Пик Победы на Тянь-Шане - самый северный семитысячник в мире, среди семитысячников бывшего СССР он наиболее труднодоступен. На этой вершине погибает куча людей, но она далась мне легко, без проблем. Особенных усилий мы не прилагали, шли, болтали, попали в непогоду, пережидали ее на гребне. И в тоже время на довольно простом маршруте можно попасть в очень сложную ситуацию, как это было со мной в Крыму зимой, когда мы шли по двойке, маршрут был в обледенелом состоянии, одежды теплой у нас с собой не было, стоял сильный мороз, я с трудом там пролез. С моей точки зрения, восхождение по этой двойке было гораздо более сложным, чем восхождение на Пик Победы, относящийся к категории "6а". Там практически все время надо было идти пешком, если ты в хорошей физической форме, можно вообще почти весь маршрут идти без страховки.
Одно время я интенсивно занимался освоением Кавказа зимой, регулярно ездил туда, но не кататься на лыжах, а ходить в горы. Одно из самых запоминающихся восхождений - это Ушба зимой, на которое я положил довольно много сил. Было сделано две неудачных попытки, а на третью мы туда взошли. Отбиралась команда, и хотя в те годы это восхождение считалось трудным, очень серьезным и опасным, получилось оно у нас очень легко. Никаких проблем не возникло.
А самая сложная моя ночевка была как раз на Кавказе на Мижирги - одном из пятитысячников. Мы не успели дойти до вершины, пришлось ночевать втроем при сорокаградусном морозе без палатки, примусов, спальников и еды. Правда была у нас теплая одежда. Сесть на той ночевке особо некуда было, мы с трудом помещались на узенькой полочке. Тринадцать часов мы занимались физкультурой и спортом. Чтобы не замерзнуть, сначала делаешь 200 махов одной ногой, потом 200 махов другой, тоже самое руками. После этого ты полностью разогреваешься, садишься и можешь полчаса поспать даже на таком морозе. Если не просыпаешься через полчаса, просто замерзаешь. Я старался не спать, будил двух своих ребят. Тринадцать часов темного времени мы занимались физкультурой. Это восхождение кончилось без обморожений. С утра мы сходили на вершину и благополучно вернулись.
Могу еще рассказать, как мы метали по полной программе на Узунколе зимой. Нам так и не удалось сходить тогда на вершину, потому что была очень плохая погода. Мы две недели сидели на перевале в иглу, ловили погоду. Но все же пришлось идти вниз. Снега за это время намело очень много, пока мы с напарником спускались по ущелью, нам приходилось тропить по грудь в снегу. Мы жутко устали. Потом мы дошли до дороги, под снегом ее видно не было. Страшная усталость, часов 20 на ногах, я шел первый, меня шатает. Напарник потом сказал, что очень важно для него было попасть в амплитуду моего шатания. В какой-то момент мы сели отдохнуть возле мостика через реку и начали мечтать вслух о разных прелестях жизни. О том как мы сидим в вилле на берегу теплого моря, вокруг нас ходят красивые длинноногие девочки, носят нам фрукты и вино. Разворачивается такая радостная стандартная картинка. Вдруг кто-то из нас предложил помечтать по полной программе и говорит: "Сейчас бы через мостик перейти, и чтобы там грузовичок стоял". Эта мечта не сравнилась даже с девочками в вилле.
Е.М. :И все же непонятно, что именно вас так привлекает во всем этом: испытание себя на прочность, возможность побывать там, где не бывал практически никто, особый род человеческих отношений в горах, или еще что-то?
М.С.: Из всего перечисленного меня не привлекает возможность побывать там, где никто не бывал, а также особого рода человеческие отношения. В горах этого особого рода нет. И испытание себя на прочность звучит тоже не совсем правильно. Здесь присутствуют какие-то внутренние причины, в горах себя воспринимаешь несколько по-другому. Конечно, иногда бывает, что на маршруте все получается вкривь и вкось, лезешь плохо, да и лезть не хочется. А иногда бывает все хорошо, когда лезешь по скале и возникают очень сильные ощущения, которые словами передать невозможно, их надо пережить.
Е.М.: Известно, что среди альпинистов смертность довольно высока. Приходилось ли вам лично сталкиваться с трагическими случаями в горах и переживать гибель друзей?
М.С.:Приходилось, подробнее мне об этом говорить не хочется.
Е.М. :И несмотря на все это вас продолжает тянуть в горы?
М.С.: Продолжает. Любого нормального человека пугает смерть. С моей точки зрения, очень важно понимать одну вещь, о которой прекрасно написал в своей книге Ален Бомбар, в одиночку без воды и еды переплывший Атлантический океан на маленькой спасательной лодочке. Он понял, что "людей губят не холод, не голод, не жажда, а страх". Горы дают возможность понять, что это так. Одно из самых сильных ощущений - когда ты преодолеваешь свой страх и понимаешь, что Бомбар написал правду.
Я обнаружил однажды забавную вещь - корреляцию между твоим внутренним состоянием и способностью пойти на риск. Допустим, у тебя депрессия, все плохо, жить не хочется. Когда в таком состоянии приезжаешь в горы, ты не можешь рискнуть, например прыгнуть с гребня, чтобы уравновесить падающего в другую сторону напарника. Но если на душе хорошо и легко, все в горах получается, такие вещи проделываются гораздо проще. Здесь есть парадокс - когда хочется помереть, боишься это сделать. Когда все хорошо - легко спустить на себя лавину, прыгнуть с гребня. Эти поступки спасают себя, напарника, ситуацию. Очень тяжело сделать первый шаг, например, спрыгнуть с перспективой побиться с высоты седьмого этажа. Но со временем к этому привыкаешь. При этом осознание того, что твой прыжок вниз - единственный выход из ситуации, совершенно не важно. Психологически это очень трудно. В подобных ситуациях очень подводит надежда на то, что именно тебя опасность минует. Я общался со многими альпинистами, пережившими тяжелые срывы, первая мысль, которая приходит в эти моменты, что это все могло случиться с кем угодно, но только не со мной. Так было и у меня, когда сорвался мой напарник, меня вырвало с ледорубом, мы летели с высоты 200 метров на полку, и шансов выжить почти не оставалось. Первая моя мысль - что это не может случиться со мной.
Е.М.: Насколько важны в альпинизме интуиция, шестое чувство, существуют ли у вас какие-либо хорошие и плохие приметы, способные изменить процесс восхождения?
М.С.:Для меня достаточно важны. Бывают случаи, когда в горах у меня включается интуиция. По какой-то причине мне не хочется делать что-то именно сегодня, проходить не в этом месте, а левее, а правее. Иногда мои опасения подтверждаются. Плохие приметы не могут остановить восхождение, для этого должны быть серьезные, объективные причины: испортилась погода, кто-то заболел.
Е.М.: На "земле" вы живете от одной поездки в горы к другой или у вас есть другие увлечения?
М.С.:Это неправильно, увлечений у меня много, но они не относятся к теме интервью, поэтому говорить о них не будем.
Е.М.: В своей повседневной жизни вы тоже являетесь "любителем приключений" или между восхождениями ведете вполне респектабельный образ жизни?
М.С.: Я не являюсь любителем приключений, но все же так складывается, что у меня нет внутреннего паспорта, я езжу без прав по поддельным справкам, иногда общаюсь с бандитами, а в остальном веду вполне респектабельный образ жизни.
Е.М.: На прощание не могли бы вы рассказать какой-нибудь чисто альпинистский анекдот или забавную историю, происшедшую в горах.
М.С.: Вот две истории, которые звучат как анекдоты, но являются чистой правдой. На Кавказе шла группа туристов на перевал. Один из туристов провалился в трещину на леднике. Он очень долго выбирался оттуда, когда выбрался, заметил, что группы нет. Какое-то время он ее искал, потом пришел на ночевки к альпинистам и сказал, что пропала группа. Альпинисты начали поисковые работы, очень долго искали, потом догадались подняться на перевал, куда направлялась группа. На перевале они нашли записку: "группа в составе девяти человек...", потом они увидели, что девятка перечеркнута и вместо нее написана восьмерка. Эти туристы сначала не заметили пропажи товарища, а потом, когда обнаружили, решили его не искать... Другая история, превратившаяся в известную альпинистскую шутку: скалолаз лезет по скале, страховочная веревка у него провисает. Он кричит напарнику, который его страхует: "Страхуй!". Тот спрашивает: "Стра... что?"
|
