[09.08.1999, 19:58:27]
Москва - Петушки: сто лет одиночества
Щ.Author Макс Фрай
Смешать гремучий коктейль (почти "Слезу комсомолки") из Венички и Маркеса меня побуждает не только (и не столько) личное пристрастие к эксцентрическим выходкам, сколько общность настроения, пронизывающего обе эти - такие разные книги. Эпиграфом к роману Маркеса "Сто лет одиночества" вполне могла бы стать сентенция Венички:
"Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загородиться человек, чтобы человек был грустен и растерян."
Именно "медленно и неправильно" - лучше и не скажешь!
Ерофеевский Веничка все рвется, все стремится в центр Москвы, "чтобы на Кремль хоть раз посмотреть", но обречен попадать на Курский Вокзал. Судьба ведет Веничку (как любого из нас) по четко очерченному маршруту, бессмысленному, но неотвратимому; столь же бессмысленным, но неотвратимым выглядит маршрут, по которому следует семейство Буэндиа. В конце пути каждого из Буэндиа подстерегает свой "Курский вокзал"; Веничка же обитает в своем "внутреннем Макондо", откуда нет возврата. Счет 1:1.
Почти в самом начале романа "Сто лет одиночества" есть забавная, но многозначительная сцена: Хосе Аркадио Буэндиа в компании с другими основателями Макондо отправляется исследовать окрестности. В джунглях, за двенадцать (!!!) километров от морского побережья они обнаруживают испанский галион.
"Прямо перед ними в тихом утреннем свете, окруженный папоротниками и пальмами, белый и обветшалый, высился огромный испанский галион. Он слегка накренился на правый борт, с совершенно целых мачт между украшенных орхидеями снастей свисали грязные лохмотья парусов, корпус, покрытый гладкой броней из окаменевших ракушек и нежным мхом, прочно врезался в твердую почву. Казалось, что это сооружение находится в каком-то своем, отграниченном пространстве - в заповеднике одиночества и забвения, куда не имеют доступа ни время с его разрушительной силой, ни птицы с их гомоном и суетой. Путники, сдерживая пылкое нетерпение, обследовали галион изнутри и не обнаружили ничего, кроме густого леса цветов."
Веничка Ерофеев (как и любой из Буэндиа) похож на этот испанский галион: заброшенный судьбой в совершенно неуместное, нелепое "здесь и сейчас", он обречен скитаться по своему личному "заповеднику одиночества и забвения". Его одиночество равно одиночеству всех Хосэ Аркадио, Аурелиано, Урсул и Амарант Буэндиа.
"- Да брось ты, - отмахнулся я сам от себя, - разве суета мне твоя нужна? Люди разве твои нужны? Вот ведь искупитель даже, и даже маме своей родной - и то говорил: "что мне до тебя?" а уж тем более мне - что мне до этих суетящихся и постылых?"
Испанский галион со временем превратился в "обугленный остов среди целого поля маков", последний из Буэндиа был съеден муравьями, а город Макондо исчез с лица земли - в полном соответствии с мрачным пророчеством. Веничка Ерофеев умер. А Москва почему-то осталась на месте, и даже Кремль, до которого так и не добрался Веничка, стоит себе почему-то. А значит, наши с вами "Сто лет одиночества" продолжаются. Поэтому: "встань, оботри пальто, почисти штаны, отряхнись и иди. Попробуй хоть шага два, а дальше будет легче. Что ни дальше - то легче."
|
