Из-за опасности терактов Минатом усиливает охрану ядерных объектовЦРУ назвало главных ракетных врагов США: Россия, Китай, Северная КореяРоссия потеряла Су-25

Gazeta.Ru

Prev   25.11. 0, вторник Московское время: 12:15:35 Выпуск No. 124   Next
 
[27.08.1999, 18:55:16]
Юлия Латынина

Щ.Title Охота на Изюбря Часть первая
Пропавший директор

"Давай возьмем деньги и не будем говорить о справедливости"
Ши Най-ань, "Речные заводи"

Глава первая,
в которой скромный московский бригадир забивает стрелку промышленному гиганту

Денис Черяга, заместитель генерального директора Ахтарского металлургического комбината, сошел по трапу на бетонную гладь Домодедовского аэропорта в девять часов утра. Утро было замечательное - прозрачное и осеннее, как бы тронутое сединой приближающейся зимы, и замерзший лед в мелких лужицах ломался под шагами Черяги. Днем лед наверняка растает, а в самой Москве его и вовсе нет - и Денис невольно подумал о том, что в Ахтарске сегодня утром было минус пятнадцать, и вечный степной ветер дул со скоростью тридцать метров в секунду.

Надобно сказать, что Денис Черяга еще не так давно жил в Москве, а работал в генеральной прокуратуре. И нынешняя его должность имела мало общего с прокатом и оцинкованным листом, а полностью именовалась так - заместитель директора по вопросам безопасности.

У трапа Дениса дожидалась черная "ауди", принадлежавшая московскому представительству АМК, точнее - фирме, именовавшейся "Вексельный центр "Металлург". Черяга, запахнувшись в дорогое темно-зеленое пальто с широким воротником, поскорее нырнул в машину, укрываясь от пронзительного аэродромного ветра.

- Куда? - спросил водитель, когда "ауди" выехала из ворот.

- Хлебный переулок, - ответил Черяга.

Откинулся на подушки и устало закрыл глаза, прокручивая в уме предстоящий разговор.

Дело, которое привело Черягу в Москву, было в общем-то не стоящим, можно сказать, пустяшным. Два дня назад пропал Коля Заславский, - генеральный директор одной из приближенных фирм АМК, - "Ахтарск-контракт, лтд", зарегистрированной на Багамских островах.

Честно говоря, вплоть до вчерашнего утра Черяга и не знал в деталях статуса Заславского, а только знал, что Заславский - племянник первого зама губернатора области и друг Димы Неклясова. Неклясов же, в свою очередь, занимал одну из ключевых должностей огромной промышленно-феодальной империи, в целях благопристойности именовавшейся ОАО "Ахтарский металлургический комбинат". А именно - Дима возглавлял ЗАО "АМК-инвест". Эта крошечная контора с уставным капиталом в десять миллионов рублей владела тремя четвертями акций самого комбината и принадлежала, соответственно, - Вячеславу Извольскому, генеральному директору АМК.

Денис улыбнулся, вспоминая обстоятельства своего первого знакомства с самодержавным ахтарским директором.

Всю свою жизнь Денис Черяга, родившийся в маленьком угольном городке, - соседнем с Ахтарском Чернореченске, - потратил на то, чтобы выбраться из богом проклятой сибирской дыры. Он окончил с отличием юрфак. Он работал, как пес. Он сделал изрядную для честного человека карьеру - к тридцати пяти годам мальчишка из захудалого городка был следователем по особо важным делам при Генеральной прокуратуре. Москва очень долго оставалась для него тем, чем она была в пятнадцать лет - столичным волшебным городом, где исполняются любые мечты и где в магазинах продается докторская колбаса. Будучи человеком старательным, Денис прилежно читал рекомендованную университетскими преподавателями соцреалистическую макулатуру, и его всегда особо трясло от одной сцены - от сцены, когда молодой перспективный специалист покидает Москву ради целины, БАМа или Сибири. Денис точно знал, что он никогда Москву не покинет.

Шесть месяцев тому назад на третьем этаже собственного особняка, что в десяти километрах от города Ахтарска, в гостиной с мраморным камином и позолоченными коллекционными подсвечниками, миллионер Извольский спросил понравившегося ему следователя: "Что ты потерял в Москве? Комнату за окружной дорогой? Кабинет с поломанным столом?"

И Денис понял, что Москвы больше нет. Страна распалась на феодальные княжества, и один из князей позвал нищего следака быть его правой рукой. В ту самую Сибирь, в которую когда-то уезжали молодые специалисты из рекомендованных преподавателями литературы романов.

Отчего Денис согласился? Ради денег? Но деньги Денис и в Москве мог получить, у него были коллеги, которые жили в загородных виллах и отпуск проводили в Южной Америке, и никто никогда не интересовался, на какие шиши беззарплатный следователь подкатывает к зданию Генпрокуратуры на собственном "мерсе". Ради того, что у Извольского Денис мог делать то, что нельзя было сделать в Москве - защищать закон и порядок? Но то, что делал Денис, было чем угодно - только не защитой закона.

Может быть, просто переменились координаты мира, и не было в России нигде безличного закона, а была только личная преданность вассала сеньору, и нельзя было служить несуществующему закону, а можно было только выбрать, кому ты будешь служить: Салтычихе или Демидовым? А Вячеслав Извольский, самодержавный хозяин ста гектаров вознесшихся к небу домен и растянувшихся на два километра прокатных цехов, пары карманных банков и десятка оффшорок, а заодно и двухсоттысячного сибирского городка, походил, несмотря на ни что, именно на Демидова.

Разумеется, у Извольского были свои барские привычки. Чего только стоило его пристрастие к самоличному вождению автомобиля - если учесть, что директор не всегда садился за руль в трезвом виде, а о существовании такой детали, как тормоз, вспоминал редко и неохотно. Испуганные гаишники, отчаявшись сделать реприманд директору, в конце концов решили проблему безопасности дорожного движения следующим образом: по рации передавали сведения о передвижении директорской тачки, а гаишники блокировали все остальное движение. Мол, если врежется - так хоть людей не подавит.

Службе же безопасности, осматривавшей каждый день любимый "брабус" Извольского, оставалось лишь молиться, чтобы в случае чего воздушные подушки сработали как надо.

Но то ли потому, что Извольский еще никого не задавил, то ли вследствие непонятной симпатии российского народа к Иванам Грозным, - директор по прозвищу Сляб пользовался у населения города Ахтарска почти единодушным уважением. Благо и рабочим платили по шесть-семь тысяч в месяц, и пенсионерам доплачивали триста рублей, и маленький металлургический Ахтарск был островком благополучия в нищей сибирской области, где угольщики не видели зарплату месяцами, а колхозники - годами.

Конечно, Извольский был не сахар. Черяга навсегда запомнил историю, которая случилась с ним месяца через полтора после начала работы. Все началось со втыка за несанкционированное директором распоряжение (Черяга без ведома Сляба накопал компромат на заместителя губернатора) и очень быстро переросло в грандиозную выволочку с матом, топанием ногами и стучанием кулаком по столу. Черяга сначала пытался оправдываться, а потом взбесился и начал орать не хуже директора. В какой-то момент в руках разъяренного Извольского оказался пистолет, и он попытался этим пистолетом ударить Черягу в висок.

Кончилось тем, что Денис, растрепанный и взбешенный, выскочил из кабинета директора и ссыпался вниз по лестнице. Спешно накатав заявление об увольнении по собственному желанию, Денис бросил листок секретарше, поймал такси и уехал в аэропорт. Ему повезло - самолет в Москву улетал через полчаса. Билетов в кассе уже не было, но Дениса узнали и выдали ему билет из директорской брони.

Денис сидел в самолете, глядя на летное поле, по которому ветер перекатывал степные колючки, и давился слезами. Больше всего его бесила абсолютная немотивированность агрессии Извольского: его пропесочили и только что через мясорубку не пропустили ну совершенно ни за что.

Было ужасно обидно. В голове словно захлопнулась дверца, и последние полтора месяца жизни виделись уже как какой-то несбыточный, случайный карнавал. В карнавале участвовали - черная "ауди" с подобострастным шофером, секретарша и собственный роскошный, дубом отделанный кабинет, шикарная трехкомнатная квартира в Ахтарске и быстро растущий особняк в элитной Сосновке, в полукилометре от дачи самого Извольского. Особняк уже покрыли темно-красной черепицей, и еще вчера утром Черяга обсуждал с прорабом стройки, какого цвета должен быть кафель в ванной и что лучше вешать на окна в стометровой гостиной - жалюзи или портьеры...

Как ни странно, жалости по всей этой сказке, - а для вчера еще нищего следователя и кабинет, и секретарша, и усадьба были сказкой - не было. Жалко было другое: Черяга уже ощутил себя человеком, который делает больше и нужное дело. Он был полководцем маленькой, но эффективной армии, защищавшей ахтарское княжество от набегов враждебных половцев, губернаторов и федеральных властей. И вдруг оказалось, что полководец в глазах хана Извольского стоит не больше ломаного гроша. И когда еще в самом начале разговора Черяга сказал, что может и уволиться, Извольский улыбнулся презрительно. "Подумаешь, - сказал он, - один попугай сдох - другого купим".

И еще было очень жалко мать. Матери было шестьдесят пять лет, и шестьдесят четыре с половиной из них она прожила в соседнем Чернореченске - маленьком угольном городке, где родился и вырос, и откуда уехал в Москву Денис. Дочка ссыльного поселенца, все, что она видела с девяти лет, было - работа с девяти лет на военном заводе, замужество, вечно пьяный муж-шахтер, оставивший ее вдовой в тридцать семь лет, ранние хвори и, шесть месяцев назад - нелепая смерть младшего сына, выбившегося в бригадиры местной группировки, чей глава был вскоре убит не без участия Дениса Черяги. Теперь мать лечилась в Израиле, выбранном за изобилие русскоговорящих врачей, и должна была вернуться в Россию через четыре дня. Было очень горько думать, что матери придется возвращаться не в новый светлый особняк, которого она никогда не видела, а в старенькую халупу на окраине Чернореченска, без канализации и с матерящимися соседями.

Все сроки вылета прошли, а самолет все не выруливал и не выруливал к полосе. Пассажиры, наученные горьким опытом, перешептывались - вчерашний рейс этого самого самолета был отменен из-за технической неисправности, оттого и набилось столько людей. Наконец, через сорок минут ожидания, на аэродроме появился хорошо знакомый Денису темно-зеленый внедорожник в сопровождении "БМВ".

На взлетную полосу снова выкатился трап, из внедорожника высадился Извольский и пошел к самолету. Денис опустил голову и забился покрепче в угол. Спустя минуту тяжелая рука гендиректора легла Черяге на плечо.

- Пошумели и хватит, - сказал Извольский, - с вещами на выход.

- Никуда я не пойду, - огрызнулся Черяга, - а заявление мое у тебя на столе.

- Подтереться ты можешь своим заявлением, - добродушно сказал Сляб, - пошли, разговор есть.

Все пассажиры первого салона, прилежно вытаращив глаза, слушали диалог ахтарского хана с его подчиненным. Денис понял, что выглядит глупо, спустился из самолета и сел в машину Извольского.

Только на следующий день до Дениса дошло, что его элементарно проверяли. Извольскому совершенно не нужен был на его месте человек, который в ответ на беспричинное хамство утрется, напудрит оставленные на душе синяки и с усердием примется хаму служить - за квартиру, шофера и секретаршу.

Рванувшись в Москву, Денис прошел последний тест. Буквально на следующий же день Извольский наконец начал планомерно и методично натаскивать его, посвящая в те правила поведения в финансовом лабиринте, которые были ведомы только ближайшим соратникам. Впрочем, до конца всех ходов лабиринта не знал никто, кроме Извольского. Подобно начальнику тайной службы, который один помнит все имена нигде не обозначенных агентов, Извольский никогда и ни с кем делился сокровенным знанием о круговороте заводских денег. Отдельные доверенные лица надзирали лишь за маленькими участками финансового потока, и Извольский тщательно культивировал их взаимное соперничество и доносы.

Вячеслав Извольский исходил из того, что любой человек, имеющий право самостоятельно распоряжаться деньгами АМК, непременно положит их себе в карман. И для того, чтобы этого не произошло, следовало лишить кого бы то ни было правом распоряжаться этими деньгами в объеме, превышающим стоимость закупленной для офиса коробки канцелярских скрепок.

Одним из первых уроков финансового ликбеза, полученных Черягой, был следующий. Директор выложил перед ним на стол лист, вычерчивающий дикую схему взаимоотношений двух карманных банков, вексельного центра "Металлург", и еще полутора десятка фирм с разнообразными суффиксами, и когда у Черяги глаза полезли на лоб, спокойно объяснил:

- Все эти фирмы делятся на два рода: заводские и чужие.

Заводские фирмы были те, которые принадлежали лично или через подставных лиц Извольскому и предназначены были для минимизации налогов и сведения с ума непосвященных. "Чужие" фирмы выполняли другую задачу - то были маленькие ручейки, орошавшие частные огороды всяческих шишек. Например, фирма "Желдорсталь" принадлежала начальнику местной железной дороги и занималась оплатой железнодорожных счетов комбината, получая за это прокат с скидкой 10%. Что же касается "Ахтарск-контракта", то эта фирмочка была одной из тех, что подкармливала непосредственно областное начальство, о чем мог догадаться каждый, знавший, что Коля Заславский - племянник первого зама губернатора Валентина Заславского. Технология подкормки была простой: губернатор выступал по телевизору с упреками в адрес налогонеплательщиков, или звонил Извольскому, или иным образом давал понять, что комбинату пора доиться. Поторговавшись и договорившись о сумме, Извольский давал соответствующие распоряжения. "АМК-инвест" тут же продавал партию стали "Ахтарск-контракту", "Ахтарск-контракт" на деньги, вырученные от продажи стали, по заведомо завышенным ценам закупал за рубежом оборудование, разница оставалась на зарубежных счетах "Ахтарск-контракта" и "пилилась" между областным и заводским начальством.

Отсюда возникала еще одна проблема, связанная с пропажей Заславским: не задевая фундаментально сам комбинат, эта пропажа могла вызвать массу недоуменных вопросов у областной администрации.

Впоследствии, вспоминая этот сухой и морозный осенний день - один из последних мирных дней, за которыми потянется несколько месяцев кошмара, - Денис пытался отыскать в своих воспоминаниях мрачные предчувствия и предзнаменования - словом, все то, что человек, наделенный интуицией, должен ощущать, шагая под перекрестье снайперской винтовки.

Но предчувствий, увы, не было. То ли Черяга был лишен интуиции - во что с трудом верилось, то ли интуиция действует только тогда, когда речь идет о той самой винтовке или гранате, аккуратно привязанной к педали газа вашего "БМВ". А когда пущенные в ход механизмы значительно деликатнее и гранату предусматривают лишь как незначительную деталь в общем плане - интуиция берет отпуск за свой счет.

* * *

С Борисом Гордоном, оперуполномоченным 81-го отделения милиции города Москвы, Черягу связывали давние приятельские отношения. Они вместе работали в штабе по раскрытию одного из совершенных на территории отделения убийств, и вопреки обычной классовой вражде между следаком и опером остались более или менее довольны друг другом.

- Привет капиталистам! - возгласил Гордон, когда улыбающийся Черяга ввалился в крошечный кабинет с растрескавшимся столом, - как успехи на ниве продажи Родины?

- Мы Родину любим и дешево не продаем, - в тон ему ответил Денис.

Однако глаза Гордона с непривычной цепкостью впились и в модное темно-зеленое пальто замдиректора, и в начищенные туфли, на которые спадали безукоризненные складки отутюженных темно-серых брюк. И в глазах этих мелькнуло что-то большее, чем неприязнь к бывшему следаку. Мелькнуло и пропало. "Ну что я вырядился, как попугай?" - запоздало подумал Черяга.

Но тут же неловкость растворилась в воздухе, вместе с извлеченной Черягой бутылкой, потому что бутылка была большая и квадратная, и на ней красным классическим шрифтом было написано, что это шотландское солодовое виски, - и как мог Гордон не уважить такую бутылку, происходившую, как уверял он всех, с давней-давней родины его предков?

- Ну, рассказывай, зачем пришел, - спросил Гордон, когда оба друга уже пропустили по стаканчику благородного напитка.

- Человек у нас пропал, - сказал Черяга.

- Что за человек?

- Николай Михайлович Заславский, пятьдесят восьмого года рождения, директор фирмы "Ахтарск-контракт", проживает улица Герцена, 56, квартира 3. Твой участок.

Гордон почесал пышную шевелюру.

- И давно он пропал?

- Позавчера.

Гордон расхохотался.

- И вы уже кипиш подняли? А как ваш Заславский, не любитель - того, по шлюхам ездить? Или за воротник брать?

И опер щелкнул себя по плотной, докрасна натертой воротничком шее.

- Он вчера должен был явиться на важную встречу. И не явился.

- Семья у него есть?

- Жена.

- Живет с ним?

- Да.

- А она что говорит?

- Говорит - ушел из дома позавчера утром и с тех пор не появлялся.

Гордон покачал головой.

- Ты вроде как из Ахтарска прилетел? - неожиданно спросил он.

- Да.

- А почему ты за четыре тыщи кеме прилетел, чтобы пожаловаться на пропажу, а жена с улицы Герцена до нас не дошла?

- Она считает, что он к любовнице пошел.

- А вы так не считаете?

- Я уже сказал - он пропустил важную встречу. И мобильник у него не отвечает. Так же не бывает, чтобы у человека два дня не работал мобильник?

- Что, много у вас на этом Заславском завязано?

- Да нет. Старший помощник младшего дворника.

- А чего хипиш?

- Шеф во всем порядок любит.

Гордон чего-то писал на листке быстрым и мелким почерком.

- Как фирма называется?

- "Ахтарск-контракт".

- А что она делает?

- Да закупает чего-то для завода. Оборудование, что ли...

Гордон усмехнулся и уставился на своего собеседника круглыми глазами, ужасно напоминавшими два зеленых семафора, просвечивающих тебя насквозь.

- Слушай, вот смотрю я на вас, бизнесменов, и меня аж завидки берут. Ну вот ты мне назови какую-нибудь зарубежную компания, а ?

- "Чайна стил корпорейш", - автоматически произнес Черяга название самой высокорентабельной в мире тайваньской металлургической компании.

- Во-во. Ты скажи, эта "Чайна стил" сырье закупает сама?

- Да.

- А оборудование?

- Тоже.

- А когда ей кредит нужен, она сама получает кредит или за нее получает какая-то шарашкина контора?

- Наверное, сама.

- Так объясни ты, почему у нас не так, а? Почему у вас оборудование закупает "Ахтарск-контракт", а другое оборудование закупает "Ахтарск-договор", а металл продает еще какая-то хреновина, "Ахтарск-гоп-стоп" или как ее там кличут, и так до бесконечности? Сколько у вас этих зиц-председателей, что ты даже не можешь упомнить, чем один конкретный занимался?

- Борис, ну зачем тебе это? Ты где работаешь - в угро или в ОБЭП?

- Я в угро работаю, - устало сказал Гордон, - у меня три висяка и девочку вчера изнасиловали, и вон тачка оперативная наглухо сломалась. А я вместо того, чтобы висяк колоть, должен какого-то загулявшего бизнесмена искать, хотя, три к одному, он сейчас в каком-нибудь загородном бассейне девицу трахает...

Черяга опустил глаза и сказал:

- Мы тачку можем отремонтировать. И вообще...

- Что - вообще?

- Ну... как сказать, я понимаю, что если человек тратит время, то эта трата должна быть компенсирована...

Про компенсацию Черяге велел сказать Извольский. Им же был определен предельный размер компенсации.

Гордон поднял глаза, и стал рассматривать друга, как некую заповедную лягушку в террариуме.

- Тачку отделению - отремонтируешь, - сказал он, - а насчет "вообще" еще раз помянешь - вылетишь вон. Ясно?

И тяжело поднялся из-за стола.

- Ну что, пошли?

- Куда?

- К супружнице вашего... зиц-председателя...

* * *

Супругу Заславского звали Эльвира. Это была женщина лет сорока, полная и низенькая, с нескрываемо раздраженным выражением лица. Несмотря на то, что на часах уже натикало десять утра, госпожа Заславская все еще пребывала в пышном бархатном халате, непрестанно распахивавшемся и обнажавшем полные и не очень-то аппетитные ноги. Ноги у нее были босые, и Черяга отлично видел жесткие неподстриженные ногти, крашеные облупившимся золотым лаком, и черные волоски, растущие из пальцев.

Эльвира и Николай познакомились еще во времена студенческой юности, и провели добрую половину совместной жизни, работая за соседними кульманами в одном и том же трубопрокатном НИИ. После начала реформ НИИ, как водится, зачах, Эльвиру сократили, а Николай, наоборот, развил в себе неизвестные дотоле качества и очень быстро влился в ряды всевозможных посредников, брокеров и приватизаторов. Он торговал трубами, лесом, турецкими дубленками и бронежилетами, продавал дорожному фонду щебенку и наконец вытащил счастливый билет, после того, как его дядя, бывший инструктор райкома партии, долез до первых замов сунженского губернатора.

Николай не был классическим тупорылым племянником, коих бесчисленное количество развелось при всех крупнейших российских компаниях. Эти племянники и сыновья сидели в хорошеньких кабинетах, появлялись на работе раз в неделю, чтобы оттрахать свою секретаршу, проходили, морща нос, по кабинетам, где разрывались между телефоном и компьютером подлинные трудяги, заглядывали в переговорную, где могли очень ловко одним брошенным словом сорвать два месяца готовившийся контракт, и в единственной имевшейся в их голове извилине сидела одна мысль: какой бы косяк они не упороли - их не выгонят. Они - полномочные послы своего отца, дяди или тестя. У них - дипломатический иммунитет.

В отличие от этаких козлов, Николай Заславский был человеком вполне разумным, в меру старательным, и прекрасно понимал очевидную, но редко осознаваемую "сынками" истину: его дядю выставят в любой момент, а комбинат останется. И было бы очень неплохо и после увольнения дяди сидеть все на том же месте... Поэтому в спорах между областью и комбинатом он молча, но верно гнул именно комбинатовскую линию, исподволь диктуя Батьке выгодные АМК решения. В этом-то и была ценность Коли Заславского. Дань с комбината на его месте мог получать любой дурак, а вот собрать эту дань так, что в конечном счете комбинат от дани непереносимого ущерба не нес - для этого нужен был Заславский.

В то время, как Николай трудился, как муравей, закладывая фундамент нового семейного благополучия, Эльвира сидела дома и скучала. Делать ей было нечего, и она начала закатывать мужу скандалы на предмет поздних возвращений и частых командировок.

Единственное, к чему это привело - так к тому, что Николай, доселе вполне довольный женой и детьми, начал с тоской сравнивать свою распухшую подругу жизни с эффектными молоденькими женами, которые заводили его новые приятели. Сравнение, разумеется, было не в пользу Эльвиры.

Жизнь между тем понемногу налаживалась, Николаю уже не нужно было сидеть на работе до одиннадцати, но он все равно редко оказывался дома раньше полуночи, проводя остальное время в казино и ресторанах. А потом он и вовсе перестал ночевать...

- Доброе утро, - сказал Черяга, переступая порог квартиры Заславского, - меня зовут Денис, я с Ахтарского металлургического. За его спиной тщательно расшаркивался о коврик Гордон.

Женщина смотрела на него, как на упавшую в варенье муху. Из-за стенки громко причитал телевизор. Судя по всему, Черяга оторвал ее от созерцания рекламы "Памперсов" или иного, столь же глубокомысленного времяпрепровождения.

- Николай так и не звонил? - спросил Черяга.

- Нет, - сказала женщина, - а по мне так пусть и не звонит. Кот мартовский.

Но глаза у нее были красные и расстроенные.

Квартира у Заславского была хорошая, с евроремонтом, с розовым кафелем в ванной и сорокаметровой гостиной, уставленной дорогой мебелью, и Гордон с интересом ходил по квартире, оглядывая жилье новых русских. А когда он вернулся в кухню, Эльвира уже разливала по трем кружечкам ароматный кофе, и Черяга спрашивал:

- А когда он отсюда ушел?

- Во вторник. Позавчера.

- Он вел себя так же, как всегда? Не был ни нервный, ни встревоженный?

- Нет.

- Жаловался на трудности на работе?

- Да ни на что он не жаловался, - сказала Эльвира, - выпил кофе, буркнул, что масло несвежее, и пошел. Хорошо, хоть плащ надел.

- Что значит - плащ надел? - уточнил Черяга.

- Ну, он всегда без плаща ходит. На улице холод собачий, а он прыгает, словно летом, в одном пиджачке. Я ему каждый день говорю - "надень плащ!" А он - "Я в машине, мне не холодно". Просто как дите малое, и никаких советов не слушает! Объясняешь ему, объясняешь..

- Значит, Николай никогда не носил плаща? - уточнил Черяга, - а во вторник одел?

- Ну да.

- Он часто не ночевал дома ночью?

- Часто, - сказала Эльвира. - Он с чего начал? Завел привычку приходить домой в одиннадцать. "ты, где, - спросишь - был?" "На работе" - отвечает. Представляете? В двенадцатом часу он был на работе. Вот вы - во сколько с работы уходите?

- Когда как, - сказал Черяга, - когда в одиннадцать, когда в полвторого. Ночи.

Эльвира видимо смутилась, но тут же оправилась и сказала:

- Ну а он так был не на работе. Это я точно знаю. Придет, пахнет помадой. Потом - играть начал. Приезжает в третьем часу, пьяный, на машине от казино - знаете, они на бесплатных такси клиентов развозят, чтобы клиент не стеснялся до копейки проигрываться... А потом и вовсе перестал.

- Он много проигрывал?

- А бог его знает. Он мне сколько зарабатывал не говорил, и сколько проиграл не говорил. Его спросишь, "Коля, ну сколько у тебя в месяц выходит?", а он пачку долларов вытащит: на тебе на расходы. Довольно? Только если человек каждый день в три часа ночи из казино приезжает, что-то я не думаю, что он там выигрывает. Это казино бы разорилось, если бы он выигрывал.

- Он в одно казино ездил или в разные?

- Не знаю. А машина когда приезжала, так у ней на гребешке было "Серенада" написано. Это когда он приезжал. А потом он эту себе завел... фифу...

- Кого?

- Откуда я знаю! - визгливо сказала Эльвира, - звонит по два раза в день, сначала Таей звали, а теперь Томой.

- Куда звонит, - уточнил Черяга, - домой?

- Она на мобильник звонит, - пояснила Эльвира, - а когда он переключен на домашний телефон, я беру трубку.

- А последние два дня Тома не звонила?

- Я же вам сказала, она только на мобильник звонит. А мобильник у него с собой.

- А где Тома живет?

- Понятия не имею! Блядь обыкновенная, он ее, по-моему, в казино снял.

- Скажите, Эльвира Степановна, а он в последние дни был такой же, как всегда? Или - встревоженный какой-нибудь?

- Как всегда. Слова не скажет. Утром встанет, небритый, на кухню придет: "Ты сварила кофе?" Что, сам не может сварить, да?

Эльвира задумалась, потом решительно прибавила:

- Он в это утро, когда ушел, себе яйца стал варить. Одно яйцо в воду положил, а другое на столе лежит. Я ему говорю: "Ты чего яйцо обратно в холодильник не убрал?" А он говорит...

И Эльвира принялась длинно и путано пересказывать ее с мужем диалог по поводу яйца.

Гордон, у подоконника, беззвучно хрюкнул.

- В общем, он, когда уходил, нормальный был?

- Он у меня всегда ненормальный! Яйцо в холодильник не может убрать!

- А к нему в последние два дня кто-нибудь заходил? Из знакомых?

- Вечером накануне один был. Шура, кажется...

- С работы?

Эльвира покачала головой.

- А я откуда знаю? Он сволочь, этот Шура.

- Почему сволочь?

- На него как-то собака Машкина бросилась. Овчарка молодая.

- И?

- А он взял ее и застрелил. Представляете? На глазах всего двора. А по виду такой смазливый мальчик, брючки, пиджак, машина "БМВ"...

Гордон, у окна, насторожил ушки.

- Брючки и пиджак, говорите? - уточнил Черяга. - А не костюм?

Эльвира задумалась. Видно было, что она мало что замечала в мире, кроме себя, и вспоминать о других людях было для нее непривычно и скучно.

- Нет, - сказала Эльвира, - брюки и пиджак.

- Свободные такие брюки?

Женщина кивнула.

- Стрижка короткая?

- Да.

- Цепуры золотой на шее не было?

- Нет, что вы!

Черяга нахмурился. С цепурой или без, а молодой человек с короткой стрижкой, который не задумываясь палит в собаку, - фигура достаточно характерная.

- А как этот Шура выглядел? В смысле волосы какого цвета, толстый, тонкий?

Эльвира опять надолго задумалась.

- Да как... Ну, среднего роста. Лет за тридцать, вроде как вам. Лицо как у всех. Волосы вроде черные... или нет, такие темно-серые... Вот! Он чуть полноватый, самую малость...

И, вспомнив такую уникальную подробность, Эльвира замолчала.

- И долго Шура пробыл?

- Да нет, конверт какой-то передал и был таков.

- Что за конверт?

Но конверт, судя по всему, Николай забрал с собой.

Черяга церемонно распрощался с Эльвирой, оставил ей свою карточку, накорябав сверху московский сотовый номер.

- Если Коля появится, пусть непременно позвонит мне, - прощаясь, попросил Черяга.

- А что, он натворил что? - удивленно подняла брови супруга.

* * *

- Ну, что скажешь? - осведомился Черяга, когда они спускались вместе по лестнице.

- Скажу, что наблюдается такая любопытная закономерность - если бизнесмен начинает общаться с молодыми людьми с короткой стрижкой и на "БМВ", то у него рано или поздно возникают неприятности. Причем возникают даже тогда, если наш бизнесмен со своими приятелями никаких дел не варит и проводит время исключительно за картишками или рыбалкой...

- Этот Шура по вашей картотеке случайно не проходит?

- Москва - это тебе не Ахтарск. Таких Шур в Москве десять тыщ с копейками.

- Посмотри по картотеке. Авось, убийство собаки раскроешь.

- Ну да. И посажу за него владельца "БМВ".

Черяга подвез опера обратно к отделению Уже высаживаясь из машины, Гордон внезапно спросил:

- Слушай, а чего ты сам возишься с этим Заславским? У вас что, людей нет?

- Хозяин у нас такой, - усмехнулся Черяга. - Живем под девизом - посуду в ресторане должен мыть шеф-повар.

* * *

Спустя двадцать минут гладко выбритый и чисто одетый Черяга вошел в небольшой особнячок близ станции метро Профсоюзная. У невнимательного посетителя, прошедшего через стеклянные двери с хмурыми охранниками, наверняка бы разбежались глаза от изобилия табличек с именами фирм, прикрученных на стену сразу за спиной охранника. Если судить по табличкам, в здании обитало не меньше двух десятков компаний и представительств. На самом деле здание состояло на балансе "АМК-инвеста", и все обитающие в нем фирмы были просто двойниками и тройниками Ахтарского металлургического комбината, страдавшего, как и все нормальные предприятия России, острым финансовым раздвоением, растроением и распятидесятирением личности.

В широком холле дежурили мальчики - очень ладные мальчики, в непременных белых рубашках и ладно скроенных пиджаках, с фирменной стрижкой цивильной охраны - чуть подлиннее, чем у бандитов и чуть покороче, чем у нормальных людей. Мальчиков этих Черяга отбирал собственноручно, и при виде Черяги они выпрямились в струнку и заулыбались, и тут же откуда-то выкатился шеф московского отделения - Юра Брелер, крепкий сорокалетний боровичок из бывших оперативников. На самом деле Юру Брелера звали не Юрой, а Иеремией, и национальность для работника правоохранительных органов у него была нестандартная - еврей.

Для русского еврея Юра был человек совсем не типичный - не интеллигент, не банкир и не эмигрант. Кумирами его были Багси Сигел и Моше Даян, до милиции он отработал два года в старателях и два - в буровиках-нефтяниках, и часто шутил, что он представитель самой малой северной народности - сибирский еврей. В органах, несмотря на природную сметку, он так карьеры и не сделал по причине скрытого (а то и не очень) ментовского антисемитизма, и в начале 90-х открыл в столице области городе Сунже маленькое агентство, торговавшее информацией. Агентство называлось "Юдифь" в честь, как авторитетно объяснял Юра Брелер, девушки-диверсанта, с блеском выполнившей в тылу врага первую засвидетельствованную историей ликвидационную акцию. Информацию агентство продавало всем желающим, хоть мэру, хоть бандитам, хоть губернатору.

Три месяца назад губернатор не поделил с начальником УВД какой-то банчок; генерал взбесился и повелел отыскать компромат на губернатора. Губернатор отдал аналогичное распоряжение. Естественно, обе стороны обратились к Брелеру. Естественно, обеим было продано по папочке. А что? Бизнес есть бизнес. Если ларек, торгующий грушами, может продать груши двум враждующим сторонам, то почему ларек, торгующий информацией, не может поступить точно так же?

По итогам информации, содержащейся в папочке номер один, первый зам губернатора оказался в СИЗО. По итогам информации, содержавшейся в папочке номер два, начальник областного УВД был отрешен от занимаемой должности и долго объяснялся в Москве на предмет следственного дела, сфабрикованного по заказу областного авторитета Ирокеза.

Новый начальник УВД, кипятком писающий по поводу оскорбленной чести мундира, поставил вопрос ребром: почему это все управление не могло наскрести на губернатора компромат, а Брелер - наскреб? Начали копаться и через неделю обнаружили, что компромат наскребли-таки именно оперативники, но вместо того, чтобы представить его забесплатно начальству, толкнули за разумную сумму "Юдифи".

То, что за этим последовало, могли предугадать все - в том числе и Брелер, не будь он отчаянным авантюристом, обожающим только те игры, в которых существовала опасность потерять голову. Похоронный венок, доставленный ребятками Ирокеза к двери Брелера, и жесточайший обыск в офисе "Юдифи" были только внешними и незначительными проявлениями всеобщего недовольства.

Черяга с Извольским спасли Брелера и вывезли его в Москву, но произошло это весьма недавно и потому полным доверием начальник московского бранча до сих пор не пользовался. Извольский слишком хорошо помнил, что вляпался Брелер оттого, что продавал информацию сразу двум враждующим сторонам.

Лицо у Брелера было слегка обеспокоенное, черные грустные глаза глядели чуть виновато, и Черяга сразу понял: что-то случилось. Что-то, не связанное с засранцем Заславским...

Они прошли узеньким коридором и поднялись на второй этаж, в небольшой кабинет, единственным отличием которого от стандартного офисного помещения была гроздь небольших мониторов, на которых просматривались подступы к зданию и коридоры.

- Ты знаешь, - сообщил Брелер, как бы удивляясь и виновато разводя руками, - на нас наехали.

- Кто?

- Долголаптевские. Некто Камаз.

- Какой Камаз? Был же Джек...

- Помер Джек, - вздохнул Брелер, - а Камаз из молодых да ранний.

По мере рассказа Брелера ситуация прояснилась.

Фирмы обретались на улице Наметкина неподалеку от "Газпрома", а здешние места издавна контролировались долголаптевскими. Дима Стацюк, более известный хозяевам окрестных ларьков как Джек-потрошитель, бывший бригадир долголаптевских, уже пытался наехать на маленький, хорошо отремонтированный особнячок, отделенный от окружающих девятиэтажек высокой металлической оградой. Было это года полтора назад. В ту пору некто Премьер, ахтарский авторитет и положенец, лично приехал в Москву во главе своей кодлы. Была забита стрелочка, и после непродолжительной беседы Джек-потрошитель признал свою неправоту и больше к особнячку не приближался.

Однако неделю назад пьяный в зюзю Джек попытался на своем "БМВ" повторить подвиг Александра Гастелло и пошел на таран трейлера, неторопливо катившего себе в столицу где-то на сороковом километре Можайского шоссе. В коротком и зрелищном поединке "БМВ" потерпел сокрушительное поражение, и Джека пришлось выковыривать из-под трейлера по частям.

Новый бригадир долголаптевских, Витя Камаз, чья внешность и интеллектуальные способности, видимо, находились в полной гармонии с его погонялом, быстренько обревизовал свои владения и, заметив на карте неучтенную дыру, уже на третий день пожаловал в особнячок. Охранники вежливо объяснили ему, что он не прав; Камаз заартачился, результатом всего явилась стрелка, забитая на сегодня, на пять вечера, Юре Брелеру.

- Меня, понимаешь, не было, - виновато развел руками начальник московской службы, - а они так аккуратненько подошли, отловили этого ботаника Неклясова у стоянки, пальцы "козой" сделали...

- Этот Камаз что, совсем пробитый? - брезгливо спросил Черяга.

- Да нет, выпендриться ему хочется... сел дошкольник за руль "мерседеса".

Черяга взглянул на часы. До "стрелки" оставалось шесть часов. Слишком мало, чтобы ахтарская промышленная полиция, или СОБР, или любая другая фактически контролируемая комбинатом структура могла добраться до Москвы на колесах. Правда, у комбината был свой самолет, и никто бы в Ахтарске не удивился, если бы в этот самолет стали грузить хоть зенитно-ракетный комплекс "Игла". Но вот перспектива выгрузки вышеупомянутой "Иглы" или чего-нибудь эдакого в аэропорту Домодедово без внятного изложения причин, предъявления ордеров и тому подобных бумаг была достаточно туманной.

В мозгу Черяга забрезжила смутная идея.

- Ментов будем звать? - спросил Брелер.

Черяга дернул ртом. Генеральный директор Извольский, без сомнения, отнесся бы к истории о том, как аж два начальника службы безопасности не смогли придумать ничего лучшего, как позвать к себе на помощь москвичей, крайне отрицательно. Во-первых, Извольский презирал Москву в целом и московскую милицию в частности. Во-вторых, милиция наверняка запросит за содействие спонсорскую помощь, и Извольский встанет на уши: как так! Я не затем держу домашних поваров, чтобы еще и платить за обед в ресторации!

- Не будем, - сказал Черяга.

- Я бы один съездил разобрался, - безо всякого выражения сказал Брелер.

Черяга помолчал. На разборку полагается ездить старшему, - и коль скоро он, Денис Черяга оказался в Москве, так ему и полагается быть на разборке. Если поедет Брелер - непременно при следующей встрече Ахтарский хан насупит брови и осведомится, чего это, мол, Брелер за Дениса с бандитами разбирается. Конечно, Брелеру будет обидно. Мог получить галочку, а галочка досталась Черяге.

К тому же долголаптевских следовало проучить капитально. Без трупов, без подлянки, без ментов - но так, чтобы поджали хвосты и раз навсегда усвоили, чем Ахтарский меткомбинат отличается от торгового ларька. И кажется, Денис знал, как это сделать.

- Вместе поедем, - сказал Денис, - ты уж извини, но если я здесь, то вместе.

Брелер коротко кивнул.

Глава вторая,
в которой невостребованный армией экспериментальный вертолет находит нестандартное применение

Отличительной чертой особнячка на улице Наметкина было полное отсутствие каких-либо опознавательных табличек на дверях кабинетов, - при необыкновенном изобилии их снаружи. Двери почти всех комнат (считай, фирм) были распахнуты настежь, меж них бродили сотрудники, и на мамонтообразном ксероксе, стоявшем, к примеру, в АО "Весельный дом "Металлург", снимались копии контракта для фирмы "Интертрейд".

Дефицит табличек объяснялся, разумеется, не скупостью владельцев офиса, а правилами приличия. Дело в том, что в одной комнате нередко сидело по две-три фирмы (зарегестрированных, натурально, в самых разнообразных местах, от Бреста до Анадыря), или один и тот же сотрудник мог быть представителем совершенно разных структур. Если бы какой-нибудь дотошный фининспектор (не дай бог!) вздумал проверять многомиллионный контракт, заключенный, к примеру, между АО "Стальэкспорт", и АО "Феникс", то он обнаружил бы, что представитель "Стальэкспорта" сидит в правом углу комнаты 219 на втором этаже, а представитель "Феникса" - в левом углу этой же комнаты. Или, что того пуще, гендиректор "Стальэкспорта" является одновременно гендиректором "Феникса".

Поэтому, чтобы не вводить случайного посетителя во искушение и не добавлять ему лишней информации, могущей случайно запасть в голову при виде длинных и обстоятельных надписей на дверях, - табличек не было. Случайного визитера охрана брала под ручку и твердо влекла к любезной ему двери, а если посетитель жалобно просился в туалет, то охрана ждала его у дверей туалета и вела дальше. А свой человек и так знал, куда направить стопы.

Николай Заславский обитал на втором этаже особнячка, в отдельном кабинете с секретаршей. Стол с компьютером был заставлен аккуратными стопками документов высотой в полметра. Пластиковый шкаф был забит огромными папками с круглыми дырочками на корешке, и казалось, что документы сквозь эти дырочки подсматривают за людьми.

Сердце Черяги упало. Документы предстояло проверить на вторичную вшивость, - а вы никогда не пробовали проверять на вторичную вшивость документ, изначально состряпанный с упором, так сказать, на первичную вшивость - на то, чтобы обойти налоги и пошлины?

- Мы, на всякий случай, просигналили в Шереметьево, - сказал Брелер,- но ведь если он решил уехать из страны, он не обязательно поедет через Шереметьево. Он может уехать на Украину и улететь из Киева...

- А ты думаешь, он уехал из страны?

Брелер развел руками.

- А хрен его знает, - сказал хранитель московского офиса, - он мужик вроде бы приличный, в явном грехе не замечен. С другой стороны, кто у нас других не кидает? Как гласит известный плакат: "Кидняк - основа российского бизнеса".

Черяга едва заметно поднял брови. В ответе начальника таилась некая странность. Странность заключалась в том, что подобную сентенцию о Заславском мог бы изречь любой из его сослуживцев. Брелеру же, по чину, полагалось вместо сентенции извлечь папочку, в которой было бы подробно указано, с кем Коля Заславский разговаривает по телефону, какие блюда предпочитает, с кем спит и каким способом предпочитает это делать... Брелер, вероятно, это почувствовал и сказал извиняющимся тоном:

- Я ведь тут всего месяц. До Коли еще руки не дошли, знаешь...

Черяга знал. Так случилось, что последний месяц служба безопасности работала сразу по двум головоломным делам, и оба раза Брелер внес более чем существенный вклад в успех расследования.

- Я как пришел, списки составил, - продолжал Брелер. - Кого в первую очередь проверять, кого во вторую. Он у меня в четвертом списке был. Опять же - заметил бы, что за ним ходят, начался бы скандал, что я, мол, за следующим замом охочусь...

Черяга кивнул. Человек, который только что посадил первого зама губернатора, и сделал это не из мести, а просто в силу избранного им рода занятий, никак не мог желать, чтобы на него нажаловались еще одному первому заму... Тот же Заславский мог поднять шум, побежать к Извольскому, представив дело таким образом, что пригретая на груди жидовская змея опять копает в прежнем направлении, причем на этот раз и под власти, и под комбинат зараз.

На столе Заславского зазвонил телефон. Черяга заколебался, но телефон звонил настойчиво, долго, и Черяга снял трубку.

- Ало! Коля! Ну слава богу!

- Коля вышел, - сказал Черяга, - я за него.

- Пашка, ты? Это Заславский. Ты вот что скажи этим, комбинатовским: они охамели. Ясно? Заплатили налоги номерками от квартир - знаешь, такие пластмассовые?

- Знаю.

- И притом - по семьсот рублей штучка. Я что - вместо детских пособий номерки будут выдавать? Передашь?

- Передам.

Заславский-старший бросил трубку.

Черяга вздохнул. Ну вот. Платить налоги пластмассовыми номерками, причем по цене, раз этак в сто превышающей рыночную стоимость номерков, конечно, нехорошо. И, по логике вещей, областная власть должна была бы не подписывать такой зачет, или, подписав по недомыслию, - громко повиниться перед гражданами по телевизору. А коль скоро явки с повинной по телевизору не имеет место быть, а имеет место звонок в контору по обналичке налогов, - значит, господину Заславскому-старшему приспичило отделать себе пол особняка каррарским мрамором или оклеить стены, к примеру, вместо обоев зелеными водостойкими долларами.

И это - еще одно осложнение. Если в течение двух дней Заславский не объявится, кто-нибудь наверняка дунет губернатору в уши, что замочили его по приказу Извольского, а губернатор в области недоверчивый и мнительный, что твой Диоклетиан. Половину жизни, между прочим, провел в Узбекистане на высокой партийной должности, а Узбекистан - это вам даже не Россия, там такие бульдоги под ковром дрались с 20-х годов...

Брелер деликатно отошел в предбанник, а Денис начал дозваниваться кое-куда, отдавая распоряжения, необходимые для вечерней разборки с Камазом. К удовлетворению Дениса, дозвониться удалось быстро и легко, несмотря на паршивую междугороднюю связь, и слова вышли такими корректными, обтекаемыми - если кто посторонний разговоры и пишет, ничего по факту им потом не пришьют. Ну говорил один завод с другим заводом, а потом еще с одним местечком, - и что с того?

Денис довольно усмехнулся. Если все выйдет, как задумано - больше ни один носатый урка не сунется к АМК...

Денис оставил телефон и принялся за методичный шмон кабинета. Если поверхность стола, благодаря усилиям секретарши, имела благообразный вид, то в ящиках царил неописуемый бардак. Документы были буквально завалены фантиками от конфет - судя по оберткам, Коля предпочитал "рафаэллу" и "грильяж в шоколаде". На некоторых папках расплылись жирные масляные пятна от унесенного в кабинет cheesecake’a, а в среднем ящике обнаружился и сам cheesecake, вернее, половинка от него, окаменевшая и усохшая.

Денис выглянул в предбанник и позвал секретаршу Заславского.

- Это что такое? - спросил Денис, обвиняющим перстом указуя на окаменелость.

- Он никогда в ящиках убираться не велел. Истерику устраивал, - сказала секретарша. - Тараканов развел, я уж не знаю сколько, вон, смотрите, бежит!

Действительно, по пластиковой папке с бумагами бежал огромный рыжий таракан, позоря моральный облик высококлассного офиса. Черяга таракана убил и продолжил обыск. В нижнем ящике стола, помимо бумаг, обнаружились: две страницы из записной книжки, на букву "к" и "п", выпавшие из бумажного носителя от частого использования. Несколько неотшлифованных агатов. Белый коралловый кустик с обломанными веточками. Дешевенькая пластмассовая ручка с надписью "Российский кредит", пережившая, несмотря на краткость жизни, горделивого олигарха. Там же валялся старый ежедневник девяносто шестого года. Из щели между дном и задней стенкой ящика Денис выгреб две таблетки, грязные от всякого налипшего сора. Таблетки были маленькие, по полсантиметра диаметром, и весьма бы походили на аспирин или анальгин, если бы не странная маркировка: на таблеточке был вытеснен серп и молот.

Денис полистал старый ежедневник и обнаружил забавную вещь: записи в ежедневнике были сделаны аккуратно, непременно синими чернилами и чуть ли не одной и той же любимой ручкой, каждый день был педантически заполнен. Ежели, например, владелец ежедневника с одиннадцати до двенадцати ни с кем не встречался, то это обстоятельство было отражено в книжке красивым волнистым прочерком, сделавшим бы честь любой паспортистке.

Совсем другое дело - два листка из записной книжки. Они и оказались-то в ящике оттого лишь, что истлели у корешка. Края их были немилосердно обтрепаны, надписи лезли друг на друга, имена-отчества были непременно указаны в сокращенном виде, и видно было, что записывал человек тем пишущим агрегатом, который попался под руку: и синей "роскредовской" ручкой, и красным фломастером, и даже нежно-зеленым гигантским маркером, предназначенным для оформительских работ...

Записная книжка была новая, видимо, девяносто восьмого года. За два года что-то непоправимо изменилось в душе Коли Заславского, превратив его из педанта, указывающего в ежедневнике время обеда и сумму, на оный истраченную, - в человека, который записывает деловой телефон плакатным маркером и держит в столе веселенькие таблеточки с серпом и молотом.

Черяга отгреб фантики в сторону, взял из стола папку с документами, полистал и обнаружил, что его ощутимо клонит в сон. Лег он вчера в Ахтарске в полтретьего, встал в Ахтарске же в полшестого, но до сих пор как-то особой сонливости не исполнился. А вот полистал пару контрактов - и сразу стал клевать носом.

Ничего он, конечно, с первого раза не нашел. Надо будет завтра вскрывать сейф... Или сегодня? Лучше завтра - а то появится этот же самый Заславский, протрезвевший после запоя, или с Кипра вернувшийся, куда он залетел на три дня, забыв переключить мобильник... Бывали и такие случаи, особливо среди "племянников".

Подумаешь - ушел человек из дому и два дня там не был. Ну и что, что ушел? Правда, плащ надел... который никогда не надевал, потому что жена его пилила... Ну и что? Может, забылся и надел. Может, собирался пешком пройтись...

* * *

Место, назначенное долголаптевскими для стрелки, было не очень приятное: большой пустырь неподалеку от железной дороги, с полой, до третьего этажа возведенной коробкой долгостроя и осыпавшимся котлованом, наполненным изжелта-серой водой. С той стороны дороги начинался подмосковный лес, слева от пустыря вздымалась одинокая пятнадцатиэтажная "свечка".

Было около часа дня, когда к свечке подъехала белая видавшая виды "шестерка", и из нее вылезли двое: молодой паренек с крутыми плечами и безразличным взглядом, и массивный кадр с бритой бошкой и в сером плаще. В руках паренек нес футляр от скрипки.

Оба деятеля поднялись на пятнадцатый этаж. На нужной им двери, ведущей на чердак, красовался новенький стальной замок.

- Во, бля, - растерянно сказал тот, что нес футляр со скрипкой, - от бомжей, наверно, повесили.

Тот, что помассивней, вынул из кармана плаща небольшой ломик и, немного повозившись, сковырнул дужку.

- Ну ты даешь, Камаз! - восхитился спутник, - прям напополам разорвал.

На чердаке было сухо и солнечно, из разбитого окна тянуло холодком, рядом стоял тяжелый шкаф-распределитель и колесо, на которое наматывался шкив старого лифта. Камаз подошел к окну: далеко внизу изгибался китовый ус рельсов, и пустынная площадка стройки вырисовывалась как на ладони. Солнце било в глаза, но к пяти должно было перевалить на противоположную сторону дома.

Если бы любопытствующий архангел, или сильфида, или иное какое существо, способное подслушивать то, что неведомо смертным, удивилось бы, отчего именно два человека столь неподходящей для лабухов внешности выбрали столь странное место для музицирования, то удивление длилось бы недолго. Паренек распахнул футляр и вытащил из него длинное черное тело винтовки, на которое тут же сноровисто навинтил ствол. Винтовочка, которую он держал в руках, была прелюбопытным изделием. Умелец, тачавший ее частично на родном заводском станке, а частично - дома в гараже, не брезговал плагиатом и в целом избрал для подражания изделие Драгунова. Существенная разница заключалась в том, что винтовочку, не долго думая, приспособили под тупорылый АКМ-овский патрон. Это несколько снижало точность выстрела, но Боря Перцов по кличке Перчик, второй месяц проходящий испытательный срок в составе бригады, и не из таких рогаток в Чечне стрелял.

- Попадешь?

- Угу, - коротко сказал Перчик. Вчера, когда винтарь пристреливали, Перчик выбил "десятку" со ста метров пять раз подряд. Перчику очень хотелось в бригаду. Это было хорошо, что на Можайском шоссе побилось сразу трое. Как гласит старая народная мудрость, меньше народу - больше кислороду.

- Учти, - дал последние наставления Камаз, - пока хипиш не начнется, не стреляй. Целься в их главного, он у них светловолосый, лет за тридцать, худощавый, в хорошем прикиде. Но раньше нас на курок не нажимай.

- А если вы договоритесь?

Камаз подумал. Зачем Перчику знать весь расклад?

- Если договоримся, не стреляй, - проговорил Камаз. Если бы лицо Камаза не напоминало оскаленный радиатор грузовика, можно было бы считать, что он улыбнулся.

Камаз ушел, а Перчик, припав к прицелу, принялся разглядывать залитый солнцем пустырь. Придумано было здорово. Никто и не заметит во всеобщей свалке, что пуля, убившая мишень, была выпущена не из выхваченного противниками ствола. Единственное неудобство состояло в том, что винтовочку было необходимо вынести из "свечки". Потом ее можно было утопить в ближайшем пруду, но вот на чердаке оставлять ее никак не полагалось.

* * *

Было около половины третьего, когда Денис спустился в столовую, организованную на первом этаже особнячка для ретиво работающих сотрудников. Столовая была вся чистенькая, пластиковая, с длинными судками западных салатов, корейских закусок и аппетитно колышущихся на тарелочках чиз-кейков. Качеством забегаловка не уступала иному крутому кабаку, посетителей чином поменьше охотно водили в нее "попить чай", а среди руководства офиса и вовсе считалось неприличным терять время на сторонний ресторан, если, конечно, в ресторане не была назначена деловая встреча.

Вот и сейчас руководство почти в полном составе - первый зампред банка "Металлург", что на втором этаже, глава вексельного центра "Металлург", что на третьем, и московский представитель фирмы "Ахтарский регистратор" сидели за пластиковым столиком в углу и смеялись какому-то рассказу Димы Неклясова.

Дима Неклясов был человек очень любопытный в своем роде. Генеральному директору "АМК-инвеста" было двадцать семь лет, а выглядел он вообще белокурым и розовощеким студентом. Извольский углядел его на переговорах, когда мальчик в перерыве между университетскими занятиями подрабатывал переводчиком, выпестовал его, вынянчил, свозил на стажировку в США, а в прошлом году посадил свадебным генералом (или, если судить по возрасту - лейтенантом) в самую "заветную" ахтарскую фирму, владевшую контрольным пакетом АМК.

Неклясов внушал Черяге смутное беспокойство. Трудно сказать, в чем было дело. Может быть, в том, что больно уж легко Дима Неклясов достиг всего, чего хотел. Одно дело - если тебя зовут Вячеслав Извольский и ты - пусть в тридцать четыре года - но своими зубами, руками и ногами дополз до вершины, перервав по пути неисчислимое количество глоток, подставив кучу подножек и выкинув со своего пути и тех, кто тебе мешал, и тех, кто мог помешать. Другое дело - если тебя в младости взяли пальчиками, одели в штанишки от Версаче и отправили в Принстон, а потом на мельхиоровом подносике поднесли ключи от машины, квартиры и хорошего офиса. По жизни, Диме Неклясову надо было весь век ходить пуделем за Извольским, - но ведь так легко заболеть звездной болезнью, если тебя в двадцать пять сделали вторым и при том у тебя нет надежды даже к семидесяти стать первым.

Впрочем, возможно, все это были гнусные домыслы, которым не было никакой основы, но которые Черяга в себе не подавлял. Он пес, его поставили лаять, вон он и будет принюхиваться.

Черяга щедро заставил свой поднос салатами, селедкой под шубой, ухватил полную тарелку душистых щей и к ним - свинину на ребрышках и подошел к обедающим. Дима Неклясов возбужденно рассказывал о том, как на него сегодня наехали:

- Вы представляете, я вылезаю из тачки, и тут возникает такая морда, что твой авианосец. Пальцы веером, цепь золотая...

Слова отскакивали от белых зуб Неклясова, как пингпонговые шарики - от стола. Черяга поставил свой поднос на столик.

- Разрешите?

Неклясов мгновенно умолк, потом обернулся, расплываясь в улыбке в двадцать четыре карата.

- О! - сказал Неклясов, - как славный город Ахтарск? Его еще не сдуло в Казахстан?

Собеседники засмеялись. Ребята из московского, "финансового" офиса взяли в привычку подтрунивать над ахтарскими. Для них далекий сибирский город, где дымились трубы, работали домны, и шипел льющийся в чугуноковши металл, - был каким-то глупым пережитком социализма, навсегда заклейменной "комсомольской стройкой", местом, где водились рабочие, медведи, и тайга. Ахтарск был непонятным придатком к чистенькому особнячку, где миллионы возникали прямо из воздуха, путем перевода энной суммы от "Феникса", занимавшего правую половину комнаты 219, в "Интертрейд", прописанный в левой ее половине.

Ахтарцы же (главный инженер, зам по производству и т.д) считали именно москвичей паразитами, и Черяга, еще шесть месяцев назад сам обитатель Москвы и следователь Генпрокуратуры, ощущал себя именно ахтарцем. Черт его знает, в чем тут было дело - может быть, в том, что Денис был по рождению все-таки сибиряком. А может быть, в том, что в Ахтарске Денис был вторым лицом после самого Сляба, полномочным визирем и палачом, а в Москве Денис был просто "новым русским" с банальным "мерсом" и мобильником, из какой-то заштатной комсомольской стройки... "Вы из Ахтарска? Так ваш комбинат же стоит!" - как-то приветствовал Дениса на конференции западный экономический светоч, прилетевший учить русских правильным основам бизнеса. "С чего вы взяли?" - поразился Денис. "Так ведь вся русская промышленность стоит", - объяснил светоч.

- Привет российской металлургии! - провозгласил Неклясов, поворачиваясь и поднимая стакан с соком. Он ужасно походил на ди Каприо в роли Артура Рембо. - Говорят, тебя Сляб Заславского послал искать?

- А что, он еще не нашелся? - это спросил кто-то справа от Черяги.

- Найдется, куда денется, - подал голос один из собеседников, сорокалетний толстяк из вексельного центра. - Я ему как-то звоню, привет, говорю, ты не забыл, что завтра нам на Соколовку лететь? "Ой, говорит, я не могу". "Как не могу! Нас Машкевич ждет, так тебя и растак!" "Да ты понимаешь, я в Таиланде..."

- Он на этот Таиланд у меня две штуки баксов занял, до сих пор не отдал, - пожаловались сбоку.

- А у меня в понедельник пятьсот...

- Много он занимал? - спросил Черяга.

- Он играл много... - ответил Неклясов.

- В "Серенаде"?

- Да. Она тут в трех кварталах, где ближе, туда и ходил.

- Плохо, - сказал Денис.

- Что - плохо?

- Казино бандитское, мы на их территории, денег им не платим.

Дима Неклясов улыбнулся. Он был очень похож на вожака пионерского отряда с шелковым галстуком за двести долларов.

- Это уж, извините, по вашей части, - сказал Дима, - мы не разбираемся, кто кому платит. И почему ко мне на стоянке какие-то упыри подходят.

- Кто-нибудь знал, что Заславский - наркоман? - спросил Денис.

- Что? - Неклясов неподдельно удивился.

Черяга вытащил из кармана две таблеточки с серпом и молотом.

- Это что, анальгин? - спросил кто-то.

- МДМА. Экстази. Западногерманское производство. Видите серп и молот? Разновидность называется "горби", в честь супруга Раисы Максимовны. Для прикола.

Неклясов глядел на таблетки с неподдельным любопытством, с каким девственница глазеет в щелку на пенис. Потом осторожно протянул руку, чтобы потрогать.

- Что ж они такие грязные? - растерянно сказал он.

- В ящике завалялись. Коля у нас человек богатый, ханку по притонам не кушает, что ему сотня долларов, которые в щель ухнули... Часто он под кайфом на работу приходил?

Неклясов медленно покачал головой.

- Да нет, Денис Федорыч, - растерянно сказал председатель правления "Металлурга", - никогда б не подумал. Вполне нормальный пацан... Бывали у него, конечно, заскоки, так ведь сейчас жизнь такая, поди разбери, отчего у человека шифер едет, - от дури или оттого, что его партнеры вчистую кинули... От кидняка-то еще круче мозги пробирает.

- А кто ему "колеса" мог доставлять?

- Да господь с тобой, Денис Федорыч! - сказал представитель "Ахтарского регистратора", - откуда ж мы знаем?

- А кстати говоря, - заметил человек из вексельного центра, - ты, вроде бы, бумаги Колины смотрел?

- Да.

Денис взглянул на часы: на часах уже натикало три, пора было уезжать на стрелку, и Черяга торопливо и быстро набивал брюхо.

- Можно узнать, зачем?

- Просто хотел посмотреть, какие контракты он подписывал. И на что "колеса" покупал: на те деньги, которые у нас заработал, или на другие.

- И нашел чего-нибудь?

- Нет.

Дима отправил в рот бледный стебелек спаржи, прожевал и сообщил:

- Сляб завтра приезжает. Правда, что он хочет АЭС купить?

Гигантская недостроенная Белопольская АЭС стояла в сотне километров от Ахтарска.

- Энергетики не продают, - ответил Денис, - Лучше, мол, пусть у нас сгниет, чем ты, буржуй, прибыль получишь.

Поднос Дениса опустел. Черяга торопливо встал, допивая сок.

- Приятного аппетита, - попрощался Черяга.

Он уже не услышал, как Неклясов сказал за его спиной вполголоса:

- Ахтарская овчарка. Еще бы он чего-то в документах нашел. Он их, наверное, вверх ногами читал.

Если бы эти слова передали Извольскому, Неклясов ничем не рисковал. Сляб любил, чтобы его сотрудники не выносили друг друга.

* * *

Стрелка началась, как в лучших английских домах: секунда в секунду.

В тот момент, когда темно-зеленый "паджеро" Брелера, сопровождаемый двумя "ауди", свернул на пустырь с Новомосковской улицы, с другой стороны пустыря, выходившей к полузаброшенному железнодорожному переезду, выскочили двое - скромный 320-й "мерс" и черный "БМВ" с тонированными стеклами.

Дверцы "БМВ" распахнулись, и из них полезли стриженые амбалы. Тот, который первым шагнул навстречу Брелеру, ужасно напоминал шкаф, шутки ради наряженный в штаны и куртку. Кубообразную голову венчала короткая, как у свиньи, щетина волос, под маленькими глазами в оттопыренном рту перекатывалась сигарета "мальборо". "Ну, дебил!" - восхитился про себя классическим типажем Брелер.

- В чем проблемы, Камаз? - негромко спросил Брелер, засовывая руки в карманы пальто.

- Ты кто такой? -спросил Камаз.

- Я заместитель Черяги. Начальника службы безопасности. Брелер моя фамилия.

Камаз набычился.

- А где сам Черяга? - спросил он.

- Черяга сейчас подлетит, - спокойно сказал Брелер. - Велел без него начинать.

- Опаздывает, да?

- Начальство не опаздывает, начальство задерживается, - елейным голосом сказал Брелер. - Велело спросить, какие проблемы?

- А такие проблемы, что вы на нашей земле стоите, а за аренду не платите.

- Мы не на твоей земле, а в Ахтарске. Что-то я тебя в Ахтарске не видел.

- Твой гребаный Ахтарск можешь себе оставить, - возразил Камаз, - а что на Наметкина, то наше. Лавьем-то делиться надо.

- Нечего мне тут с тобой рамсы разводить, - ответил Брелер. Мы - ахтарские. Так Джек решил, так Коваль решил, и не тебе, Камаз, вора перевякать.

- Когда Джек решал, вам "крышу" Премьер держал, а сейчас Премьера нет, пора вас на понятия ставить.

- Крыши нам Премьер не ставил, это ты ошибаешься, - возразил Брелер, - он на комбинате так был, разовый порученец. Сечешь разницу? Не он нам крышу ставил, а мы его на посылках держали.

Широко улыбнулся и добавил:

- А вот и шеф! Я же говорил - сейчас прилетит!

Уже некоторое время к диалогу двух противоборствующих сторон примешивался далекий рокот, словно в небе кто-то завел кофемолку. Теперь рокот обозначился ниже, громче - и из-за леса выплыла хищная тушка вертолета. Камаз не обращал на рокот внимания - мало ли кто летает над Москвой? - но тут, когда закричали, обернулся.

Лицо Камаза перекосилось ужасом, и это было так же примечательно, как если бы от ужаса перекосился ну, скажем, ковш экскаватора.

Вертолет был не какой-нибудь гражданский потрепанный пузырь, - а хищной военной раскраски, с 30-миллиметровыми авиационными пушками и блоками неуправляемых реактивных снарядов, мертво скалившимися по обе стороны тупого носа, и с двумя кассетами, из которых торчали головки "Штурма" или еще какой ракеты "воздух-поверхность". Вертолет медленно сделал круг почета над остолбеневшей публикой, спустился ниже и завис в двух метрах над головами бандитов.

Песок, поднятый лопастями, летел во все стороны, у одного из бандюков выдуло из кармана небрежно засунутые туда "деревянные"... За спиной Камаза кто-то истерически вскрикнул. Вертушка подалась еще ниже к земле, дверца технического отсека распахнулась, и из нее спрыгнул невысокий человек в деловом прикиде, подошел к беседующим.

- Какие вопросы? - негромко спросил Черяга.

К чести Камаза - бандит попытался сохранить лицо. И это бы ему удалось, если бы не растерянный шепот его подручных и хлопанье дверец "БМВ".

- Да вот, - сказал бригадир, - надо было посмотреть на тебя, какой ты есть. А то на моей земле стоишь, а носа не кажешь...

- Посмотрел?

Камаз развел руками, пытаясь скрыть невнятицу собственных слов.

- Какие проблемы, браток! Посмотрел.

И обернулся к ребятам:

- Поехали!

"БМВ" летел с площадки так, что шины взвизгивали на поворотах.

Боря Перчик на чердаке пятнадцатиэтажки растерянно переводил ствол с вертушки на Черягу и обратно. Ему было велено стрелять, если все стреляют, и не стрелять, если стрельбы нет. Ему не было дано никаких ценных указаний насчет появления в районе стрелки боевого вертолета новейшей модификации. Поразмыслив, он решил, что ситуевину следует отнести ко второму обговоренному случаю: случаю отсутствия стрельбы.

Вздохнул и принялся паковать винтовочку, - штучка была ценная, в другом месте непременно пригодится.

Самое удивительное было то, что Боря, недавно вернувшийся из Чечни, не мог опознать типа вертушки.

* * *

Юра Брелер и сам толком не знал, что задумал Черяга и куда так неожиданно он сорвался за полтора часа до стрелки. Сейчас он стоял и попеременно глядел то на "БМВ", улепетывающий к переезду, то на ощетинившуюся стволами летающую морду.

- Ну ты даешь! - восхитился Брелер, - чья вертушка?

- Конгарская, - ответил Черяга.

Брелер хлопнул себя по голове. Блин! Сам должен был догадаться!

- Погоди! Они же не из Сибири прилетели? Какая у этой штуки дальность полета?

- У Ми-28 - четыреста километров, - ответил Черяга, - а у этого шестьсот плюс двести километров подвесных баков. Они на полигоне были под Рязанью.

- А что они военным объяснили?

- Они в Тушино летят. За железякой. У них мероприятие срывается, через неделю выставка в Абу-Даби, а железяки все нет...

Брелер покачал головой, провожая акулий силуэт, скользящий над лесом.

- Так это вертушка для выставки?

- Экспериментальный образец.

- Постой! Так они же не вооружены! А что бы ты делал, если бы стрелять пришлось?

Черяга недоуменно вынул из губ папиросу.

- Почему не вооружены? - спокойно спросил он, - это автоматчик в техническом отсеке сидел, он не вооружен. А боеприпасов у пушки десять цинок... Поехали!

* * *

Если бы полгода назад Даниилу Федоровичу Сенчякову, генеральному директору Конгарского вертолетного завода, сказали, что новая сверхсекретная вертушка будет участвовать в бандитской разборке на стороне генерального директора АМК Вячеслава Извольского по кличке Сляб, он бы хрупнул по столу старческим кулаком и вскричал: "Да я самого Сляба грохну! Сталина на него нет!"

Даниил Федорович Сенчяков был самый нетипичный директор, какого только было можно себе вообразить. На фоне нынешней России он гляделся не мамонтом даже - трилобитом.

Сенчякову было глубоко за семьдесят, и на пенсию он ушел аж в 1991-м году. К 1993 году завод стоял, как член в брачную ночь, новый директор пропал бесследно в милых его сердцу оффшорах, а трудовой коллектив, который на тот момент еще имел право избирать директора, пошел к пенсионеру, как киевляне к варягам, и с плачем предложил ему венец и державу.

Трудовой коллектив руководствовался одним здравым соображением: Сенчиков был семидесятилетний вдовец, без детей и племянников, и воровать ему было просто не для кого.

Трудно сказать, был ли это оптимальный выбор. Твердокаменный партиец и ветеран Великой Отечественной, один из учеников знаменитого Миля, Сенчяков так и остался насквозь убежденным коммунистом - несмотря на то, что годы 1950-1954 провел за колючкой в "шарашке". По взглядам, манерам, характеру, Сенчяков безнадежно отстал от времени и порой до ужаса напоминал завитого французского придворного времен Людовика XIV-го, с опаской карабкающегося на борт реактивного лайнера. Сенчяков так никогда и не понял, что военно-промышленного комплекса больше нет, и что никогда, ни при каком правительстве, Россия больше не будет продавать нефть на запад, чтобы на вырученные деньги оплачивать Конгарскому вертолетному заводу строительство двухсот винтокрылых барракуд в год...

Но - удивительное дело - этот директор, повесивший у себя в кабинете портрет Сталина, директор, призывавший голосовать за коммунистов, - не украл у завода ни копейки. И именно он бросил во всеуслышание на митинге губернатору-коммунисту, избранному его стараниями: "Ты - не красный! Ты красно-зеленый!" И на вопрос о том, кто такие красно-зеленые, пояснил: "Это красные, у которых руки по локоть в долларах".Площадь грохнула смехом, кличка "красно-зеленый" намертво приклеилась к главе региона, следующие выборы он проиграл нынешнему губернатору Дубнову.

Сенчяков крутился, как мог. Срезал себестоимость, экономил копейки, метлой гнал воров. На пустующих площадях он организовал производство медицинских инструментов и запчастей для "жигулей". Выточенные из оборонных материалов компоненты двигателя стали покупать "Рено" и "Даймлер-бенц". Другие директора тоже крутились, с одной лишь разницей: когда они организовывали экспортное производство, цеха сдавались за копейку в аренду фиктивным компаниям, и все, что было сделано на заводском оборудовании заводскими рабочими, продавалось от имени этой самой фиктивной компании, на деле принадлежавшей директору. Получалось, что за станки платил завод, за электроэнергию платит завод, за материалы платит завод, - а доход от продажи изделия получала фирма директора. Промышленный, так сказать, вариант басни про вершки и корешки.

У Сенчякова вся валюта, вырученная от контрактов с "рено", шла рабочим - и на строительство величественных вертолетов, которые Павел Сергеич Грачев лично обещал оплатить. Дело было в 1994 году, оборонный заказ не был утвержден, объемы были неизвестны. "Это наши проблемы, - сказал министр обороны, - стройте! Заплатим! Ваш завод - надежда России".

Пользуясь влиянием КПРФ, (это было еще до того, как он прилюдно облил губернатора) коммунист Сенчяков добился в Минобороны выгоднейшего заказа: по соглашению с американцами один из гигантских цехов был переоборудован под разборку и уничтожение баллистических ракет. Американцы платили живыми баксами, из ракет можно было попутно извлекать драгметаллы, смешанная американо-российская комиссия навестила завод и приняла оборудованный цех на "ура".

К концу 1994 года Сенчякову объявили, что за вертолеты ему ни копейки ни заплатят. Директор бросился в Москву, в Миноборонпром. "Когда вам давали заказ, - объяснили ему в департаменте авиационной промышленности и судостроения (да-да, департамент назывался именно так), - все думали, что военный заказ будет 20 триллионов рублей, а Дума утвердила только 5 триллионов". "Но мне обещал сам Грачев!" "Ну что ж, поговорите с..." и чиновник назвал очень известную фамилию из Минобороны.

Известная фамилия Сенчякова не приняла, - вместо нее с директором поговорил мордастый референт. Референт внятно объяснил Сенячкову следующее: что он, Сенчяков, конечно, может получить деньги за вертолеты. Но только при одном условии. Если он сдаст оборудованный американцами цех по разделке ракет в аренду некоему ТОО "Сатурн", с уставным капиталом в двести рублей. Стоимость аренды составляла ноль целых хрен десятых. Пайщиками ТОО "Сатурн" были: два ракетных генерала, один зам военного министра, жена зама и чиновник из Минфина. Сенчяков возмутился, и референт, неправильно истолковав его возмущение, предложил включить в число пайщиков еще и Сенчякова. Сенчяков поднялся со стула, на котором сидел, взял стул за ножки, и начал этим стулом бить референта, с криком "При Сталине бы тебя к стенке!" Это была любимая фраза директора.

Позже, уже трясясь в поезде и непрерывно глотая нитроглицерин, старик осознал, что положение завода безвыходное. Либо завод отдаст забесплатно американский контракт, либо он не получит денег за боевые вертолеты. И в том и в другом случае в балансе зияла гигантская дыра, которая даже не позволит зарплату выплатить.

Сенчяков пошел на принцип и американский контракт не отдал. Вертолеты остались стоять в цехах: двенадцать МИ-28 и новая разработка КБ, двухвинтовой четырехместный "Ястреб". Боевой вертолет - это не такая штучка, которую можно вывезти на рынок в базарный день и продать. Завод нашел покупателей - каких-то арабов. Но торговать самостоятельно он права не имел, весь экспорт оружия шел через госкомпанию "Росвооружение". Референт важного лица не забыл скачек со стулом в собственном кабинете. Эмиссары "Росвооружения" отправились офомлять сделку, которая приносила России несколько сотен миллионов долларов и... намеренно провалили ее. Впрочем, может быть, дело было и не в референте с его хозяином. Может, взятку эмиссарам сунули американские конкуренты...

Вертолеты стояли в обезлюдевших цехах. Люди уходили в бессрочный отпуск. Рабочая неделя на заводе сократилась до трех дней.

К концу 1995-го года Сенчяков обнаружил еще одну удивительную вещь. Вертолеты стоили кучу денег. Если бы Минобороны за них заплатило, завод получил бы около 1,5 триллиона рублей. На этот несостоявшийся заработок были начислены налоги - где-то 800 миллиардов рублей.

Так вот - Минобороны за вертолеты не заплатило. А налоги с завода... списали. Откуда же взялись деньги, спрашиваете вы? А деньги были те самые, которые завод заработал по американскому контракту и по договору с "рено".

Сенчяков с ужасом осознал одну простую вещь: если бы он поступил, как обычный вор, и заключил контракт с "рено" не от имени завода, а от имени подставной фирмы, то деньги остались бы у подставной фирмы и он бы смог кормить с них завод.

В 1996-м году на заводе появились чеченские эмиссары. Они слышали о том, что Сенчякову не заплатили за вертолеты и были готовы заплатить. Разумеется, не по два миллиона долларов за вертолет, но тоже вполне достаточно. Разумеется, не заводу, а лично директору. Все вопросы доставки чеченцы брали на себя.

"А для чего вам боевые вертолеты?", - полюбопытствовал директор у полевого командира. "Вах, ты что, маленький, что ли?" - осклабился чеченец. Сенчяков представил себе наглядную картину: сделанные на российском заводе новейшие вертолеты, не состоящие еще на вооружении у российской армии, расстреливают российских солдат, а тридцать серебряников за это лежат в швейцарском банке... Сенчяков не стал гоняться за чеченцем со стулом, потому что чеченец был бородатый, здоровый как бык, и с оружием. Он вежливо выпроводил его и позвонил в управление ФСБ по области, но на следующую встречу чеченец так и не пришел, кем-то предупрежденный.

Сенчяков был настолько взбешен, что через месяц передал бесплатно два вертолета воюющему в Чечне полку. Вертолеты были подбиты при первом же вылете.

Спустя месяц Сенчяков доподлинно разузнал, что никто вертолеты не подбивал, что летчики мирно сели возле указанной высоким начальством горки и ушли, а спустя полчаса вертушки с новыми летчиками уже летели к новым хозяевам.

Неясные слухи, гулявшие по российским войскам насчет новейших вертолетов, еще не поступавших на вооружение российской армии, материализовались совершенно неожиданно - спустя два года, когда заблудившийся в тумане чеченский вертолет сел возле сортировочной станции железной дороги. Из вертолета вышли два бородатых дяди с автоматом, постучали дулом в окошечко диспетчеру и попросили отыскать среди скопившихся на путях цистерн ту, которая с авиационным керосином.

На беду чеченов, на сортировку в этот момент заехала машина с казаками, приехавшими разбираться с начальником станции по поводу пропавших товаров. Завидев вертолет и уяснив ситуацию, казаки резки изменили планы. Результатом изменения стал скоротечный огневой контакт: чеченов посекли в дым, на путях взорвалась цистерна с пропаном, а почти невредимый вертолет без единой царапины на пуленепробиваемых стеклах попал в ФСБ и в прессу.

Скандал вышел тот еще.

На завод приехала следственная группа ФСБ и долго трепала Сенчякову нервы. В центральной прессе появились публикации о том, что директор продавал вертолеты чеченским террористам. Налоговая полиция арестовала счета завода и вывезла прочь часть оборудования, абсолютно неликвидного, но необходимого для выполнения контрактов с "рено". А через два месяца предынфарктного состояния (и у завода, и у директора) старший фээсбешник ласково намекнул Сенчякову, что ему достаточно вернуться к варианту с ТОО "Сатурн" (в котором теперь образовался еще один пайщик - генерал ФСБ) - и все неприятности уйдут сами собой...

Директор Сенчяков думал вечер и всю ночь. Утром он попросил у собственного шофера "жигули" (заводская директорская "волга" была арестована налоговой полицией и продана за гроши фирме, принадлежащей заместителю начальника налоговой полиции) - и поехал за двести двадцать километров на Ахтарский металлургический комбинат.

* * *

Узрев в своей приемной престарелого вертолетчика, Вячеслав Извольский изумился не меньше, чем если бы обнаружил в ней, скажем, павиана в цилиндре. Извольский и Сенчяков были полными антиподами. Одному было тридцать четыре, - другому семьдесят три. Извольский не раз в более или менее широком кругу называл Сенчякова "..удаком" и "е.. ным коммунякой", и еще более витиеватыми характеристиками, на которые Сляб был несказанно щедр. Сенчяков, опять-таки, не раз приводил Извольского в качестве примера тех, "кого бы при Сталине поставили к стенке". Один не украл у завода ни копейки, жил в двухкомнатной "малосемейке", - и завод его сидел в глубочайшей заднице, а рабочие перебивались с хлеба на водку, купленную за разворованные детали (тут уж, охраняй завод или не охраняй, а если зарплаты нет, его непременно растащут). Другой крал миллионами, выстроил себе трехэтажный особняк в реликтовом парке, - а завод его процветал, и никто с него ничего не нес.

Извольский довольно сухо оглядел старика, поздоровался, не подавая руки, и пригласил в свой роскошный кабинет, со стенами, отделанными розовым деревом и с наборным дубовым паркетом.

- Чем могу помочь, Даниил Федорыч? - спросил Извольский, нетерпеливо поглядывая на часы - через полчаса начиналась утренняя "топтушка".

Сенчяков вздохнул и начал рассказывать.

Минут через десять после начала рассказа Сляб поднял трубку и коротко велел Черяге зайти к нему, и после этого они слушали рассказ вдвоем. Директор говорил долго - по-старчески путаясь, перескакивая с мысли на мысль, и время от времени переходя от чеченцев и ТОО "Сатурн" к длинным рассуждениям о Сталине, героическом советском народе и преимуществах плановой экономики.

Извольский слушал, не перебивая. Прошло время "топтушки", которую провели без директора, у секретарши обрыдался телефон, в предбаннике уже налетали друг на друга просители, - Сенчяков все говорил и говорил. Было уже одиннадцать часов, когда директор наконец иссяк. Извольский оглядел его внимательными голубыми глазами, поджал губы испросил:

- Так от меня-то вы что хотите, Даниил Федорыч?

- Мы вам задолжали за броневой лист, - объяснил Сенчяков, - подайте на нас в суд и обанкротьте нас. Сейчас ведь есть ускоренное банкротство.

Извольский побарабанил пальцами по столу. Старик говорил правду - у вертолетчиков было очень мало долгов в бюджет (вот они - списанные деньги по контрактам с "рено"), при согласии обеих сторон обанкротить предприятие было неимоверно легко, и АМК был действительно крупнейшим кредитором вертолетчиков. (Повинен в этом, кстати, был все тот же Сенчяков, упорно отказывавшийся платить именно "вору" Извольскому).

- А что это мне даст? - в упор спросил Извольский. - Вместо вас разбираться с генералами? Чтобы уже на мой завод наехали, а не на ваш?

- Вы сами генерал. На вас не наедут.

Извольский помолчал. Сенчяков видимо неверно истолковал его молчание и заторопился:

- Мой завод прибыльный! - сказал он. - У нас участок платинового напыления, контракт с "рено", ракетный контракт - если мы сможем сами заключать сделки на внешнем рынке, мы выживем!

- А почему ты ко мне пришел? - спросил Сляб, - а? Кто меня вором называл? Кто про Сталина и стенку говорил?

Старик опустил голову. Он молчал некоторое время, потом посмотрел Извольскому прямо в глаза и сказал:

- Я не знаю, как так получается. Я не ворую, а мой завод стоит. Ты воруешь, а твой завод работает. Я хочу, чтобы мой завод работал.

Это была личная маленькая победа, которую Извольский одержал над коммунизмом.

Спустя полчаса Сенчякова сплавили заместителю директора по производству (под тем предлогом, что сам Сляб в машиностроении не рубит и о возможностях вертолетного завода надо рассказывать спецу). Извольский и Черяга остались одни.

- Ну, что скажешь? - спросил Сляб.

- Сволочи какие, а? Вертушки чеченам сливать! Не, честное слово, были бы лишние бабки, сам бы киллера нанял...

- А то ты раньше не знал, что сволочи. Я спрашиваю - что с Сенчяковым делать?

- А что? У него хорошая идея. Если в наш областной суд подать - так хоть завтра обанкротят.

- А дальше что? Ты там был хоть раз? Это как египетскую пирамиду купить! Девять гектаров цехов, двести вертушек в год - кому двести вертушек нужны?

Черяга задумчиво сказал:

- Знаешь, он на "жигулях" приехал...

- На каких "жигулях"?

- Вон стоят...

Извольский подошел к окну, из которого открывался вид на площадку перед заводоуправлением. Площадка была заставлена десятками автомобилей - "жигулей" и подержанных, но вполне достойных иномарок. Рабочие АМК понемногу отвыкали от трамваев и автобусов. Синий "жигуль" с ржавым задом приткнулся между внушительным "мицубиси паджеро" и старой "тойотой".

- Ну и дурак, раз на "жигулях", - взорвался Сляб. - Если директор ездит на "жигулях" - это не говорит хорошо о директоре! Вот если рабочие ездят на джипах - тогда это хорошо говорит о директоре!

Извольский повернулся.

- Ты хоть представляешь, что там надо делать? -спросил он. - Половину рабочих уволить - раз! Все их чертовые детские сады на баланс городу передать - два! Пробить в Москве разрешение на экспорт вертушек - три! Да это же бочка бездонная, а не завод! Легче взорвать и новый построить!

- Но ведь генералы-то, - возразил Черяга, - видели в заводе прибыль....

- Воровство они видели, а не прибыль! - заорал Сляб, - вертушка пятнадцать лимонов стоит, а они ее чеченцам за три толкнут! Зато все три положат себе в карман! А мне такой бизнес на х... не нужен! А потом - на какой.... мне ссориться с генералами? Очень мне нужно, если из-за этого паршивого ракетного цеха мне сюда ФСБ приедет и станет меня проверять!

Черяга опустил голову. Это было правда. Обанкротить КВЗ было проще простого. Но лучше, чем кто-либо, Черяга знал, что такие конфликты решаются не в суде. И даже не на стрелках. И ввязываться с силовыми структурами в войну из-за девяти гектаров металлолома...

- А ты представляешь, какой это авторитет? - спросил Черяга. - К тебе человек добровольно приполз. И кто - Сенчяков! Коммунист пробитый! Ты его защитишь - к тебе еще двадцать директоров приползет!

- А если сюда ФСБ придет? - повторил Извольский.

- Я - за то, чтобы помочь вертолетчикам, - сказал Черяга.

Извольский помолчал.

- А если под твою ответственность? - спросил он своего зама.

- В каком смысле?

- В таком. Ты - ходишь в суд. Ты разговариваешь с судьями. К вертолетчикам тоже ездишь ты. Все пройдет спокойно - отлично. Можешь давать интервью, как АМК спас завод. А наедут на комбинат - я тебя сдам. Извините, ребята, но это частная инициатива моего зама. Хотел на стороне капусты срубить. Берите его и ешьте. С завода я тебе вышибу. Что с тобой генералы сделают, меня не касается - пусть хоть чеченам вместо вертушки продают. Мне свой завод, извини, дороже вертолетной помойки.

- Хорошо, - сказал Черяга.

Со времени этого разговора прошло два месяца.

Из них две недели ушли на переговоры с Сенчяковым. По видимости эти переговоры вел Черяга - на самом деле все до одного условия, выставленные им, принадлежали Извольскому. Условия были непростые - особенно для коммуниста. Со времен приватизации сокращений на заводе не было - Извольский потребовал уволить как минимум треть. Коммунист Сенчяков был горд, что сохранил на балансе завода всяческие детские садики, дома отдыха, подсобные хозяйства и прочие вещи, от которых происходит несварение баланса и превышение расходов над доходами, - Извольский требовал от всего этого отказаться.

Более того - ничтоже сумняшеся, Извольский хотел, чтобы все распоряжения о сокращениях вышли именно за подписью уважаемого народом Сенчякова. Чтобы рабочие не рассматривали происходящее в том смысле, что, мол, был на заводе директор-коммунист и катался народ при нем как сыр в масле, а потом пришел буржуй Извольский и всем показал кузькину мать.

Вертолетчиков обанкротили с молниеносной быстротой.

Черягу вызвали в Москву. В уютном ресторане, контролируемом измайловской преступной группировкой, он встретился с тем самым известным лицом, которое являлось соучредителем ТОО "Сатурн". Известное лицо повторило Черяге предложение, сделанное его референтом Сенчякову.

- Это очень выгодный для завода контракт, - сказало известное лицо, - вы посмотрите, Сенчяков от него отказался, и что? Как просел завод...

Собеседник Черяги пожевал губами, задумался и добавил:

- Хотя, с другой стороны, как посмотреть... Вы ведь их отхватили за полтора миллиона зачетными... Бред какой-то, а? Крупнейший завод - за сорок тысяч долларов, хороший "мерс" столько не стоит, за сколько вы завод купили. Ведь это можно и в суде оспорить, как мошеннический сговор...

Черяга молча выслушал известное лицо, достал из дипломата прозрачную папочку с красной каймой и положил ее перед собеседником.

- Это что такое? - полюбопытствовал тот.

- Это документы, - объяснил Черяга, - о том, кто и как продал чеченцам вертушки. И платежки с оффшора в Швейцарию. Копии.

Генерал с изменившимися глазами листал папку.

Черяга перегнулся через стол и схватил собеседника за галстук.

- Только попробуй чего-то оспорить в суде, - ласково сказал начальник службы безопасности Ахтарского меткомбината, - и эта папочка будет на первых страницах газет.

Известное лицо жевало воздух губами, как вытащенный из воды карп. Черяга забрал у генерала папку, сунул ее в дипломат и встал.

- За ужин заплатите сами, - на прощание бросил бывший следак, - денег от чеченов у вас достаточно.

Черяга рассчитал точно. Прошел уже месяц - но на АМК никто не наезжал. Генерал был слишком напуган документами. То есть, во всяком случае, так Черяге тогда казалось.

* * *

Было уже восемь часов вечера, когда Черяга с Брелером, радостно возбужденные, ввалились в особнячок на Наметкина. Ребятки, с которыми они приехали, тут же растеклись по этажам, рассказывая подробности только что завершившейся стрелки своим товарищам, просиживавшим штаны за охранной конторкой, а Черяга поднялся на второй этаж и прошел в кабинет Димы Неклясова.

Дима Неклясов, в ослепительной белой рубашке и американских подтяжках, украшенных знаками доллара, сидел за столом и о чем-то беседовал с сидевшим напротив человеком в толстом зеленом свитере.

На звук открываемой двери Дима стремительно обернулся. Лицо у него было растерянным и даже чуть побелевшим, как у мальчишки, застуканного за кражей яблок в колхозном саду. При виде Черяги оно внезапно вспыхнуло надеждой, и Черяга, внутренне холодея, понял: человек в зеленом свитере - это не бандит, не партнер и не старый знакомый.

Это что-то очень плохое.

- Вот, Денис Федорович, спрашивают, моя ли это подпись, - лирическим тенором сказал Дима, и протянул Черяге ломкий чуть потрепанный лист.

И, обернувшись к зеленому свитеру:

- Денис Федорович у нас замдиректора.

- Михаил Опанасенко, старший уполномоченный отдела по борьбе с экономическими преступлениями, город Харькив, - представился тот. Теперь Черяга мог видеть, что свитер у него сбоку подраспустился и заляпан чем-то белым, а джинсы старые и не фирменные.

Черяга механически взял лист - это была официальная бумажка с вензелем "АМК-инвеста" и за подписью Димы Неклясова. Бумажка была направлена в МПС Украины и просила переадресовать 12 вагонов с холодным прокатом, отгруженных в адрес турецкой фирмы "МС-стил", - в город Харьков.

Черяга почувствовал какую-то неприятную дрожь в членах. Сердце упало, и в голове промелькнула одна мысль: "Допрыгались!"

Ибо бумажка, которую он держал в руках, на экономическом языке называлась "лжеэкспорт" и являлась уголовным преступлением.

Суть дела заключалась в том, что хотя комбинат продавал на Запад по документам более 70% продукции, - не все эти 70% шли на Запад. Некоторая часть оставалась на Украине и других странах СНГ. В процентном отношении часть эта была совершенно ничтожной, но когда у вас комбинат выпекает семнадцать тысяч тонн проката в день, то даже очень незначительный процент оказывается очень солидным количеством металла.

Проблема в том, что когда вы экспортируете металл на Запад, то государство возвращает вам двадцатипроцентный налог на добавленную стоимость. А когда вы экспортируете металл в страны СНГ, то вышеуказанные 20% остаются в кармане государства.

Поскольку лишние 20% всегда приятно получить назад, комбинат поступал таким образом: вагоны грузились сталью, закупленной "АМК-инвестом" или "Стилвейлом", двумя основными торговыми агентами комбината. В сопроводительных документах указывался пункт назначения: Венгрия или Румыния. Товар пересекал границу, таможня ставила отметку, отметка в документах ехала в налоговую инспекцию как основание для возврата НДС. Как только прокат попадал на Украину, на железнодорожной станции Конотоп происходила переадресовка груза. В адрес железной дороги приходило письмо из "АМК-инвеста" или "Стилвейл" с просьбой отправить вагоны в Донецк или Харьков.

Завершающим звеном цепочки являлся начальник железной дороги, который подписывал переадресовку, но не ставил в известность российские налоговые органы. За эту маленькую снисходительность начальник получал большие деньги. В отличие от других налоговых кунштюков, используемых АМК, лжеэкспорт был чистой воды уголовщина и прямое налоговое воровство.

Такова была одна сторона медали.

Другая сторона медали заключалась в том, что две высокие договаривающиеся стороны, сиречь правительства Украины и России, все никак не могли договориться с собой о порядке взимания НДС. В результате Россия заявила, что она будет взимать НДС со своих производителей, которые поставляют товар на Украину, и не будет взимать его с украинских производителей, которые продают его в России. А Украина заявила, что она поступит наоборот, и не будет взимать НДС со своих экспортеров и будет взимать его с российских импортеров.

В связи с чем украинские товары, продававшиеся в России, не облагались НДС вообще, а российские товары, ввезенные в Украину, облагались 44% налога (20% российского НДС плюс на них же начисленные 20% украинского НДС). При таких "ножницах" в цене любой российский товар вылетал с украинского рынка со скоростью, близкой ко второй космической. Россия была обречена на то, чтобы уступить огромный украинский рынок машиностроительных и трубопрокатных заводов французским, немецким, австралийским конкурентам.

Извольский этот рынок терять не собирался и с полным основаниям полагал, что его действия приносят выгоду не только комбинату, но и России. А если для соблюдения стратегических интересов России требовалось нарушать уголовный кодекс, - то на то и существует замдиректора по безопасности. Зря, что ли, Извольский взял на эту должность не битюга из "Альфы", не армейского полковника, а человека из генеральной прокуратуры, вхожего в правильные кабинеты?

Ведь что ни говори, а главная опасность заводу угрожает не со стороны отморозков, которые сдуру забивают свои идиотские "стрелки", а со стороны какого-нибудь немецкого Круппа, который тоже облизывается на украинский рынок. Крупп вполне может заинтересоваться, из какой такой задницы какой-нибудь украинский "Южмаш" берет дешевую русскую сталь, - и заинтересовать этим странным обстоятельством местную прокуратуру. И все. И плакал украинский рынок. Крупп - на Украине, ты - в полном дерьме, а что законы - идиотские и кто-то из российских политиков при сочинении этих законов тоже огреб взятку от Круппа, только несравненно большую, чем украинский прокурор, - кто это докажет?

- Так это ваша подпись? - настойчиво повторил украинец.

- Я.. э.. - мне трудно ответить. Ведь это копия. Если бы вы показали мне оригинал...

- Но вы подписывали такую бумагу?

- Слушайте, Валентин Михайлович...

- Михаил Валентинович, - поправил опер.

- Послушайте, Михаил Валентинович, я подписываю по сорок бумаг в день. Неужели я могу вспомнить, что я подписывал, а что нет?

В голосе гендиректора "АМК-инвеста" звучали плаксивые нотки примадонны, обнаружившей в своей уборной труп.

Черяга шагнул вперед.

- Михаил Валентинович, - ласково сказал он, - сейчас конец рабочего дня, Дима уже переутомился, если бы вы пришли пораньше...

- Я пришел три часа назад, - не без злорадства сообщил опер, - у господина Неклясова не было времени меня принять.

Черяга выругался про себя. Офонареть! Кто знает, зачем приехал этот козел? Пятьдесят на пятьдесят, что он заявился доложить о кознях своего начальства и прощупать почву: сколько АМК отвалит за прекращение дела? И вместо это Неклясов маринует его в предбаннике.

- Дима был очень занят, - виновато сказал Черяга.

- Конечно. Он не меньше получаса диктовал своей секретарше, наедине, после чего она вышла, поправляя юбку...

В голосе оперативника слышалась плохо скрываемая злость. Честное слово, кто-нибудь когда-нибудь закажет Неклясова, киллер явится в предбанник посмотреть, не перекупит ли жертва заказ, - но Дима наверняка не удосужится его принять.

Теперь было важно увести оперативника от Неклясова. Тот все равно уже вызывал неадекватные реакции у человека, наверняка явившегося прямо с поезда и просидевшего три часа в приемной без жратвы и чая...

- Пойдемте, - сказал Денис, нежно увлекая за собой украинского защитника закона, - я думаю, я все сумею объяснить. В конце концов, я зам директора...

- А вы зам по каким вопросам? - уточнил оперативник.

- По безопасности.

Оперативник задумался, а потом шагнул в предбанник вслед за Черягой. Это был хороший знак.

- Собственно, - озабоченно взглянул Черяга на часы, - уже действительно поздно. Вы ужинали?

Хохол покачал головой.

- Нет.

- Ну вот те раз!

Черяга решительно сбежал вниз по лестнице, увлекая за собой опера, и через минуту они уже стояли на широком бетонном крыльце.

- Куда бы вам поехать... - задумался вслух Черяга, - вы в какой гостинице остановились?

- Я не успел, - буркнул хохол. И тут же чистосердечно пожаловался:

- У вас в Москве все так дорого! Номер триста рублей! Нам столько не оплатят. У нас есть ведомственная гостиница, в Строгино, так я туда поехал, а там мест не было. Вещи отдал, они мне сказали, если к вечеру мест не будет, где-нибудь в холле можно будет переночевать...

Черяга искренне всплеснул руками.

- В Строгино! - сказал он. - Да ведь это от нас на другом конце города!

Черяга вытащил мобильный телефон, набрал номер, потолковал.

- Вот, - сказал он, - у нас ведь тоже есть несколько представительских квартир, одна как раз пуста, здесь недалеко, на Юго-Западе... Собственно, это не квартира - гостиница за городом...

Глаза оперативника зашныряли по сторонам, как две крысы в пустом подвале.

- А это дорого? - уточнил хохол.

- Да вы не беспокойтесь! Нам это все равно. Есть человек, нет человека - дом-то стоит! Место отличное, Рублевское шоссе, рядом ресторан "Царская охота", - вы никогда в "Царской охоте" не были?

В "Царской охоте" украинец, натурально, никогда не был. Но даже в своем Харькове он слышал, что есть-де на Рублевке ресторан "Царская охота", и знаменит он тем, что кормили в нем президента Клинтона, и не отдельно, а вместе с обычных посетителями, как-то: ворами в законе, вице-премьерами и банкирами...

Украинец напряженно думал. С одной стороны, было ясно, что, дав согласие поселиться за счет подозреваемого комбината в "представительских апартаментах", он вывешивает себе на шею табличку "сдается в наем". А с другой стороны - когда еще нищему хохлу доведется поесть как президент Клинтон?

В эту минуту к Черяге с оперативником мягко подкатился черный "БМВ", из него выскочил водитель в кожанке. С крыльца сбежал Юра Брелер.

- Сережа! - сказал Черяга водителю раньше, чем украинец выбрал между достатком и честью, - отвезешь человека к нам в гостиницу. У человека вещи в Строгино, пока они ужинают, ты туда заедь и вещи забери. А ты, Юра, проследи, чтобы его в гостинице устроили как полагается, да заедьте поужинайте - вон, покажи человеку "Царскую охоту".

- И вообще - обернулся Черяга к украинцу, - пока вы в Москве, Сергей - ваш водитель. Куда надо, отвезет и подождет. В машине телефон, если что надо, в любой момент можете со мной связаться. Хорошо?

Оперативник колебался. Видно было, что его голодное и озябшее воображение уже рисует ему тарелку дымящегося экзотического супа на белейшей скатерти, и огонь, потрескивающий в мраморном камине "представительских апартаментов", и черное округлое тельце радиотелефона на "торпеде" стремительного и мягкого "БМВ"... И вместо всего этого - вонь, грязь, ночевка в холле в грязном Строгино, склизкие пельмени в дешевой забегаловке и давка в метро?

- Как-то... э-э... - начал оперативник.

- Это не налагает на вас никаких обязательств! - вскричал Черяга. - Я десять лет работал в органах, я сам знаю, что такое командировки! Пусть у вас будет время сосредоточиться на своей работе!

Юра ненавязчиво подталкивал оперативника к раскрытой дверце машины. Черяга нес что-то учтиво-восторженное. Полированный бок "БМВ" блестел в гроздьях мощных фонарей, окружавших подъезд.

Украинский оперативник сам не заметил, как очутился в машине. Брелер немедленно вскочил на заднее сиденье, охранник поднял шлагбаум, "БМВ" плавно выскользнул наружу, и через минуту его габариты растаяли в лавине красных огней, плывущих по вечерней московской улице.

"Дешевка ты, братец", - осклабился Черяга.

Впрочем, результат был совершенно предсказуем. Не то чтобы честных оперов и следаков не было вообще. Они были, и Черяга знал это лучше кого-либо другого. Были честные менты, которые расследовали убийства, грабежи, изнасилования. Были даже честные менты, которые охотились за бандитами и ворами в законе. И гнили, конечно, там хватало, но самой отвратной гнили было ровно поровну с самым поразительным идеализмом.

Но вот те, кто расследовал коррупцию и экономические преступления - у тех ничего, кроме гнили, не было. Эти всегда либо выполняли заказ, либо сами охотились. Объектами самостоятельной охоты становились, как правило, мелкое и среднее зверье, а уже если у какой фирмочки не было крыши... Какой дурак сказал, что если у фирмы нету крыши, на нее непременно наедут "пробитые"? Отморозки как раз не всегда наедут, промахнутся, а вот налоговая полиция навестит совершенно точно. Раздербанит кабанчика, распродаст оборудование по дешевке собственным карманным фирмешкам и, что характерно - ни одна из этих фирмешек, как правило, даже тех жалких копеек, за которые ей все продали, в бюджет не перечислит. А значит - долг раздербаненной фирмы государству не уменьшится.

Поэтому если бы к Черяге пришел мент, и, козыряя, спросил: "А скажите, это не машина гендиректора Извольского третьего дня сбила старушку?", то Черяга вполне мог бы допустить, что мент горит желанием защищать старушек от "новых русских", тем более что ездил Извольский с несказанным хамством и только бог его до сих пор берег от задавленных старушек. Но что обэповец действовал не от себя - этот факт обсуждению не подлежал, как не подлежал обсуждению тот факт, что солнце восходит на востоке, а баиньки уходит на западе. Очевидно было также, что в силу величины АМК не может быть объектом самостоятельной охоты, но только заказа.

Охота же могла идти: на начальника железной дороги. На постоянных украинских партнеров АМК, - ведь не на базаре же продавали стальной лист. И, наконец, на сам комбинат. В первом случае речь шла о местных украинских разборках, и оперативник приехал срубить капусты на стороне и прицениться: сколько денег отвалит АМК за то, чтобы его имя не впутывалось в чужой бракоразводный процесс.

Во втором случае на сибирского изюбря, скорее всего, охотились иностранные конкуренты, горящие желанием заполучить место АМК на рынке. Более экзотические версии (вроде банка "Авеко", желающего отомстить за летний срам, или областной администрации, намеренной таким путем нажать на комбинат) не то чтобы не следовало принимать во внимание, но думать о них надо было в последнюю очередь, руководствуясь принципом Оккама и не умножая сущностей сверх необходимости.

Во втором случае цена откупа многократно возрастала, и Черяга был намерен ее капитально снизить. Проживание украинского оперативника в представительских апартаментах на Рублевке было первой стадией снижения цены.

Еще полгода назад человек, намеревавшийся сделать с оперативником то, что намеревался сделать Черяга, вызвал бы у него живейшее омерзение. "Наверное, деньги все-таки портят человека, - философски отметил Черяга. - Наверное, не только нищий оперативник ведет себя при виде "БМВ" как кобель при виде суки."

Потом он докурил сигарету, решительно растоптал ногой окурок и поднялся на второй этаж - оставить инструкции относительно хохла.

* * *

Было уже семь часов вечера, когда новоиспеченный бригадир по кличке Витя Камаз вошел в роскошный номер гостиницы "Лада", облюбованной его шефом Ковалем в качестве штабного пункта.

Коваль - невысокий жилистый мужик лет пятидесяти - с любопытством наблюдал явление Вити в двери, ибо облик Вити Камаза излучал растерянность и смятение. А растерянный Витя Камаз был такая же несообразность, как растерянный шкаф. Если бы у Вити Камаза был хвост, то он держал бы хвост между ног.

- Ну, как успехи? - спросил, саркастически улыбаясь, Коваль.

- Там вертушка была, - сообщил Камаз.

- Какая вертушка?

- Вертолет! Боевой! - истерически выкрикнул бригадир, - Новый! Развернулся, пушки - 30 миллиметров. Подвесные блоки с ракетами! Он спрашивает " Есть вопросы?".

- Так, - усмехнулся Коваль, - вертолет, значит? Испугался? В штаны наложил?

Голос Коваля был страшен.

- Ты! Щенок! Тебя человеком поставили! Тебе что сказали? Тебе сказали - на стрелку приедет Черяга! Со стрелки Черяга не уедет! А ты - вертушка... Пушка в шесть стволов! А маслины к этой пушке есть? Или она пустая? А?

- Ракеты были точно настоящие, - угрюмо сказал Камаз, - летчик - ас! Машину по струночке вел...

Пожилой человек в кресле не двигался, рассматривая качка внимательными каменноугольными глазами, и под взглядом человека, которого он мог бы разорвать напополам голыми руками, Витя Камаз как-то стушевался и опустил глаза.

- Ты, парень, - раздумчиво произнес Коваль, - серьезный косяк упорол. Тебя на стрелку с фраерами послали, а тебя лохи, можно сказать, уделали... Зам директора.... Вертушка, говоришь? Миль или Камов?

- Ми. Только не двадцать восьмой, а какой-то новый. У "Милей" два винта, хвостовой сидит сбоку, а у этого хвостовой фронтально по направлению полета, как у американского "Апача". И крылышки у "Ми" под углом к земле идут, а у этого почти горизонтально и этакие кургузые, да и морда поуже будет...

Коваль задумался. Интересный расклад. Откуда за пять часов этот Черяга мог спроворить новую вертушку с полным боезапасом? Из вертолетного полка? Вряд ли - у них, болезных, небось третий год нет новых машин. Значит, на заводе? Ну конечно, Конгарский вертолетный..

- Иди прочь, - сказал Коваль.

- А Черяга?

- Иди прочь... Утро вечера мудренее.

* * *

Витя Камаз вышел от шефа донельзя расстроенный. Ему хотелось что-нибудь выпить, но в баре "Лады" в этот ранний час сидели одни братки - облагороженные, в пиджачках и костюмчиках, но все равно - братки. Языки у них были как у деревенских баб в очереди за хлебом, всех тонкостей произошедшего они не знали, а знали только, что новоиспеченный бригадир форменным образом офоршмачился, от большого ума забив стрелку фирмочке, которой ставил крышу какой-то промышленный гигант. И точно - из-за погруженного в полутьму столика лениво встала какая-то фигура, пьяно поинтересовалась:

- Эй, Камаз! Правда, что тебе радиатор из авиационной пушки расквасили?

Послышался гаденький смех.

Витя Камаз развернулся к обидчику, и смех мгновенно умолк. Внешний облик Вити даже у пьяного отморозка напрочь отбивал охоту смеяться бригадиру в лицо.

Камаз постоял-постоял, повернулся и пошел к выходу, прихватив в баре бутылку зелья. Его старый сосед по двору, а ныне - член бригады по кличке Черт, дожидался его на улице в скромной "девятке". Во взгляде его читался невысказанный вопрос: ну как, турнули из бригадиров или нет?

Камаз забрался на заднее сиденье, до отказа заполонив машину.

- Может, Вить, девочек снимем? - спросил Черт.

- Давай.

Черт завел мотор, машина скользнула от тротуара.

Камаз, на заднем сиденье, сосредоточенно думал.

Внешность у Вити Камаза была чрезвычайно обманчивой. Более всего анфас долголаптевский бригадир напоминал тяжелый сервант, - да и профиль у него был сооветственный. Короткий, мощный торс венчала непропорционально маленькая голова с короткой стрижкой. Ворот рубашки был всегда раскрыт, так, что случайный собеседник видел шрам на волосатой груди и толстую золотую цепь. Нос у Вити Камаза был перебит в спортзале, в щербатом рту вечно перекатывалась жвачка. "Дебил" - думал каждый, кто бросал взляд на Витю, - и фундаментально ошибался.

Витя Камаз был очень умный парень. Он даже умудрился отучиться на трех курсах физико-математического факультета МГУ. Как это ни парадоксально, Витя Камаз был отличником, а отчислен был по весьма уважительной причине: попался на грабеже богатой квартиры действительного члена Академии Наук, каковую квартиру неоднократно навещал в качестве любимого ученика. Грабители указали на Витю как на наводчика, но потом взяли свои показания обратно, Витя просидел шесть месяцев в СИЗО и вышел чистым. Однако за это время буйная половина Витиной натуры окончательно взяла верх над математической и созерцательной составляющей, и уже через три дня после освобождения Витя залетел по хулиганке на пятнадцать суток.

Общаясь со своими новыми знакомыми, Витя очень быстро сообразил, что споры о теореме Геделя никакой, даже самый авторитетный "хозяйский" поддерживать не в состоянии. Более того - оказалось, что дебильная внешность Вити дает ему колоссальное преимущество, если, конечно, не стараться разубедить собеседника. Чтобы выглядеть дураком в глазах вышестоящих и при том поступать умно, Витя Камаз придумал очень мудрое правило: он всегда спрашивал совета у старших. Если же совет давался старшим не к вящей выгоде Вити Камаза, а к вящей выгоде старшего, или, того хуже, имел целью Витю подставить, то обычно как-то так выходило, что Витя, вследствие неодолимых обстоятельств или собственной глупости, совета не выполнял. И старшему только оставалось пожать плечами и процедить сквозь зубы: "Ну что с него возьмешь? Бычара безмозглый".

Поэтому даже Коваль, который, казалось бы, знал Витю неплохо и, конечно, понимал, что парень вовсе не такой безмозглый качок, как кажется, не подозревал все же, насколько опасен новый бригадир.

И сейчас Витя Камаз мучительно думал над вечерним происшествием, и чем дальше, тем меньше оно ему нравилось. Дело было, как ни странно, вовсе не в вертушке. С вертушкой, так поразвишей воображение Витиных подельников, было как раз все более или менее ясно. Вертушка новая - значит, не армейская. Не армейская - значит, с завода или даже из КБ. С завода - значит, с такого, на который Ахтарский металлургический комбинат поставляет броневую сталь. Или еще какая-нибудь похожая завязка.

Дело было в другом.

Витя Камаз, будучи человеком неглупым, прекрасно представлял себе, что такое Ахтарский металлургический комбинат. В здравом уме и твердой памяти он никогда бы не наехал на его московский филиал. Но в тот день, когда его назначили бригадиром, Коваль поманил Витю пальцем и сказал, старчески покашливая:

- Да, кстати, эти, которые рядом с "Океаном" - пробей их.

Витя Камаз ожидал, что его выкинут из особнячка жопой кверху. Вместо этого ему с ледяной вежливостью забили стрелку.

Верный своим привычкам Витя зашел к шефу посоветоваться, и получил неожиданный приказ:

- Туда приедет Черяга. Зам ихний. Придерешься к чему-нибудь и завалишь.

- Черягу? - уточнил ошеломленный Камаз.

Камаз вышел от босса в некотором смятении, видя в происходящем два логических непорядка. Непорядок первый заключался в том, что он, Камаз, забивал стрелку не Черяге, а московскому Брелеру. И если Коваль знал, что на стрелку пожалует именно Черяга - значит, кто-то следил за Черягой и знал, что тот в Москве (что, прибыв в Москву, зам по безопасности отправится на стрелку сам, а не пошлет заместителя - это было естественно).

Непорядок второй был куда крупнее. Было совершенно ясно, что забивать стрелку АМК - это все равно что забивать стрелку ЛУКойлу. Или "Газпрому". Не в том, конечно, смысле, что этим структурам не прищемить хвост - а в том, что не сопливому бригадиру за это браться. Это - другой уровень...

То есть это, конечно, не означало, что стрелку забить нельзя. Любой уличный отморозок, с прямой кишкой вместо головного мозга, вообразивший себя крутее папы римского, мог бы это сделать, - и, посмотрев на себя в зеркало, Витя Камаз мог убедиться, что он выглядит точь-в-точь как искомый отморозок.

Отсюда вытекало несколько неприятных истин. Во-первых, бригадиром его назначили по внешним данным, чтобы у АМК не возникло вопросов, по чьей инициативе на них наехали. Во-вторых, уж очень все красиво залегендировано. Нужно убрать Черягу, - у группировки, держащей район московского офиса, погибает бригадир, вместо бригадира назначают пробитого качка, пробитый качок на стрелке гасит Черягу... Черт возьми, уж очень кстати вылетел в кювет Джек-потрошитель! Может - ему тоже помогли?

Возникает вопрос - зачем мочить человека на стрелке, если можно просто нанять киллера? Ответ: убийство Черяги киллером поставит АМК на уши. Оно докажет, что у комбината есть могущественный противник. Это же касается и любого "несчастного случая" с Черягою. Другое дело - стрелка. Виновник налицо, мотив ясен - безмозглый качок не сообразил, на что хвост пружит...

А из этого вытекала третья неприятность. А именно - что для завершения операции безмозглого качка тоже надо зачистить. Иначе гендиректор по кличке Сляб за своего зама будет землю рыть, пол-группировки пересажает... Другое дело, - если Коваль Витю пристрелит, перевяжет розовой ленточкой и труп выдаст Извольскому: вот он, козел ваш, а мы тут ни с коего бока непричастные.

Вите Камазу совершенно не хотелось играть роль переводного векселя, с помощью которого разные неродные ему люди будут решать всякие не относящиеся к Вите проблемы.

Продолжение
Окончание

Книжка

;
СМ. ТАКЖЕ

. Русский Журнал

. Московские Новости

. Журнал ИнтерНет
. Журнал.Ру
. Рейтинг Rambler's Top100
. Искалка Яndex
. Каталог АУ
. Проект List.Ru
. Gorussia.MiningCo.Com
. Агентство Алгоритм
. РИА РосБизнесКонсалтинг
... Форум.Мск.Ру
ПРОШЛЫЕ ВЫПУСКИ
АВГУСТ 1999
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
2 3 4 5 6 7 8
9 10 11 12 13 14 15
16 17 18 19 20 21 22
23 24 25 26 27 28 29
30 31

НОВОСТИ OFFLINE
Наши новости - на пейджер Мобил Телеком!
Наши новости - на ваш пейджер!
НОВОСТЬ ДНЯ
В Москве взорвался жилой дом
В Москве взорвался жилой дом
КОММЕНТАРИИ
Пропавшие дети - 2
Пропавшие дети - 2
ПОМОГИТЕ ДЕТЯМ!
П о м о г и т е  д е т я м !
WWW.SOS.RU
Ляпкин Антон Ляпкин Антон
Отсутствие желчного пузыря
Роман Чеснов (3435) 23-64-94
ПОЛИТИКА В РЖ
Война. Отставка. Все про август!
Война. Отставка. Все про август!
MSNBC.RU
GAZETA.RU - ПАРТНЕРЫ MSNBC.RU
ПРАЗДНИК
праздник



ПОИСК ПО РАЗДЕЛАМ:

GAZETA.RU

.   Ну и денек

.   Бесэдер?

.   Немузыка

.   Macht Frei

.   Time o'clock

.   Текущий выпуск

.   От редакции

.   Алгоритм

.   Досье

.   Дисковод

.   Публикация

.   Служебный раздел

.   Здоровье

.   Интернет

.   Интервью

.   Книги

.   Комментарии

.   Культура

.   Курицын Daily

.   Лесные дали

.   Мнения

.   Наедине со всеми

.   Общество

.   Пресса

.   Пушкинский проект

.   Спорт



Lenta.Ru Rambler

RB2 Network

RB2 Network

Prev   25.11. 0, вторник Московское время: 12:15:35 Выпуск No. 124   Next

Пишите нам: info@gazeta.ru
Copyright © Gazeta.Ru
RRU_Network