(записки несумасшедшего)

Щ.Author Алексей Андреев

* * *

Сегодня все компы отключены - делают новую электропроводку. Вхожу в офис, плюхаюсь в кресло и некоторое время сижу без дела. Потом вынимаю блокнот и записываю стишок, который уже неделю вертится в голове, но до сих пор так и не было времени его записать. Народ бродит туда-сюда, листает журналы, наводит порядок на столах. Наконец возникает идея отправиться погулять.

Фотографии Дмитрия Конрадта в "Доме журналиста" - маленькая выставка в одной комнате. И тем не менее, впечатляет. Я уже видел большинство из этих фоток в Сети, но здесь, конечно, все иначе - и цвет, и размер. "Блин, с этим Интернетом сто лет уже никуда не ходила..." - говорит Оля. "Да, почаще бы у нас все ломалось!" - отвечает кто-то шутя.

* * *

Даже выйдя на улицу, от этого не избавишься полностью: плакаты на домах, рекламные модули в журналах... Самый нескучный провайдер, самый устойчивый провайдер. Интернет как дамская сумочка. Интернет как мужское достоинство. Интернет как окно в мир неограниченных возможностей. Хотите сравнение посвежей? Интернет, как американские джинсы двадцать лет назад! У них - обычные шмотки хипов и прочего свободного люда, у нас - предмет роскоши и поклонения. Там ты имел весь Интернет бесплатно, будучи обычным студентом. Здесь - если работаешь на ISP. Или на коммерсанта. Или на политика.

* * *

Вернувшись в Россию, я заметил, как безнадежно ушла в бумагу русская поэзия по сравнению со штатовской. У нас не читают стихи вслух в coffee-shops, но раздают друг другу распечатки (за исключением редких чтений в редких ЛИТО). Видимо, пережитки времен подпольного, молчаливого самиздата. Теперь этому еще и Сеть способствует.

И, главное, у всех целые стойки "сидюков", концерты в Real Audio слушаем - а музыки живого языка все равно никакой.

На бумаге, конечно, выходит ровнее... но кто знает, сколько я на самом деле выбрасываю, а сколько оставляю, перенося мысли в слова, слова - в правильные предложения. Интонации, паузы, звуковые ассоциации, случайный полет мысли в сторону... Все это можно сохранить на диктофоне и потерять - при переносе на бумагу.

Есть такая особая дрожь - дрожь человека у микрофона. Рефлексия на собственный голос из мониторов заводит еще больше. За клавиатурой компьютера такая дрожь возникает крайне редко и быстро проходит - никакого драйва внутри уже не остается. Птичка улетает, пока ты строишь клетки из букв.

А мы ведь еще общаемся этими буквами. Такие длинные письма, статьи - а при встрече некоторым и двух слов за пивом не связать. Мы общаемся на мертвом языке больше, чем на живом. И может быть, мастеря эти клетки из букв, начинаем и мыслить в терминах мертвого языка.

"Интернет - это рок-н-ролл наших дней" - кто выдумал такую чушь?!

Тысячи скорченных у экранов людей - рок-н-ролл?! А может, все-таки "Sound of Silence"?

"Что это за средство общения, если по нему даже нельзя помяукать со своей кошкой..." - сказала бы Алиса.

* * *

На день рожденья брата покупаю в Гостинке дорогую ручку с золотым пером. Вечером, когда мы встречаемся в ресторане, заряжаю в нее чернильную капсулу, пробую расписаться на салфетке. Плывет клякса...

Неожиданно понимаю, как давно не писал перьевыми. Наверное, со школы, да и там в старших классах мы уже перешли на шариковые. Не торопясь отдавать подарок имениннику, пишу на салфетке еще несколько слов. В кисти какое-то дурацкое ощущение - видимо, из-за частой работы с "мышкой". Но почерк все тот же: ровный, лишь кое-где взбрыкивает завитками.

Во множестве статей-рецензий на фильм Гринуэя "Записки у изголовья" я так и не нашел упоминания самой главной метафоры, на которой построена эта картина. У японцев времен Сей-Сенагон именно почерк был показателем чувственности. Отсюда совершенно особый символизм фильма - девушка, пишущая стихи на коже возлюбленного. Но что знают о почерке современные кинокритики, живущие на клавишах?

Знакомая американка, изучавшая древнюю Японию, как-то написала в е-мейле: "Ну и как тебе мои буковки, достаточно сексуальны?" Увы, милая, буковки твои - никак. А вернее, как у всех. Белые на черном в Юниксе, черные на белом в Виндах.

* * *

"Ты чего такой молчаливый нынче? Совсем заработался со своими компьютерами!" Вокруг шумит вечеринка, а я откровенно умираю со скуки. Где-то писали - мол, долгое пребывание в Сети действует на психику: рваные параллельные диалоги, постоянные ожидания ответа, мгновенные переключения с одного на другое... Не знаю, может быть, автор и в правду общался с какими-то психами, часами висящими в чатах и бегающими по всем сайтам без разбора. Во всех областях есть такие пионеры, принимающие первый удар неизвестного; кучка сумасшедших, своими костями выстраивающих каждый следующий мост. В нашей стране сетеголиков будет явно больше, чем в других: паршивый климат, паршивый уровень жизни, не позволяющий других - более дорогих и здоровых - способов проведения досуга...

Хочется думать, что я не из этих глубоко погрузившихся маньяков.

У меня даже ICQ нет. И если в моей скуке есть вина Интернета, то тут - другое.

"Короче, врезаются два шестисотых мерса...", "Говорят, четвертый "Чужой" вышел..." Будь я в Сети, это было бы прервано на первой же строке. Уже слышал, неинтересно, not of my business - значит, моментально удаляешь, иногда просто по Subj уже ясно. И переходишь на другое. Хотя бы вот на этот джаз, что доносится из приемника.

Я мысленно приглушаю окружающих, а на джаз "щелкаю мышкой". Именно мысленно, потому что какой-то урод уже подошел к приемнику и крутит ручку. Теперь вместо джаза - Пугачева. Она просит, чтобы я позвал ее с собой, "...ня ...ня ...бя..." - доносятся рифмы. Мало того, этот тип еще и направляется ко мне. Ну так и есть, спрашивает: "Как дела?" Да не хочу я ему рассказывать, как дела, тем более что он-то хочет рассказать мне о своих, а не о моих слушать! А я бы сейчас вырубил всех окружающих, а джаз бы врубил снова, дослушал. А уж потом бы всех вернул обратно и рассказал бы про дела. Как в Сети - без прерываний, без цензуры, и именно тогда, когда я сам хочу рассказывать.

* * *

Хотя... стал бы я рассказывать про дела? "Учитесь бороться с информацией, иначе вы будете ей поклоняться", - говорил преподаватель программирования в школе. Вредная была школа - поклоняться информации отучила, а бороться - нет. Понятно, что бороться можно по-разному. Я не знаю, чем болеют те, с кем я перекидываюсь письмами, и что вообще происходит с ними после того, как они напишут письмо. И не скрою, мне такая стерильность общения нравится. Скажете - эгоист? Но есть и обратная сторона - я знаю, что им тоже неинтересны мои нудные разглагольствования о своих проблемах. Знаю, что свежий анекдот лечит настроение гораздо лучше, чем часовая лекция полезных советов. И что с помощью короткого образного стишка-хайку можно передать сильное ощущение человеку, который живет на другом конце планеты и не знает обо мне ничего, кроме имени.

Значит, я не только изолируюсь - я сам приучаюсь не говорить лишнего.

А интересное общение все равно остается. Несколько старых знакомых, умеющих разговаривать "ни-о-чем". Красивые и неразговорчивые женщины. Дети. Звери.

* * *

После обеда предлагаю всем заказать десерт. "Ты чего это? - удивляются приятели. - На работе вроде одним чаем питаешься, от экрана тебя не оторвать, чтобы сходить куда..." Ксюша смеется: "Это у него второй день без Сети, он выздоравливает".

На второй день еще чувствуется "голод" - как-то неуютно без этой кучи писем, новых сайтов, даже без глупых реплик в гостевой, без скандалов. Но постепенно внешний мир снова заполняет поле зрения - вспоминаешь, что кого-то давно не видел, что недочитанная книжка валяется под диваном, что сто лет не играл в теннис... И не то что не рисовал - уже полгода не получается просто вставить в раму последнюю летнюю пастель.

Информационный супер-хайвей, да... Человек гордится, что общается в on-line с Нью-Йорком и Токио - но при этом сидит спиной к своим домашним, друзьям и еще ко множеству людей, за которыми совсем не надо тянуться в Нью-Йорк, достаточно выйти на улицу или позвонить.

Впрочем, может быть, именно наличие огромной дистанции открывает такие чудеса коммуникабельности?

* * *

Я представлял ее маленькой, худощавой и подвижной, эдакой раздолбайкой. Она должна была постоянно говорить гадости и, смеясь, слегка нагибаться и держаться за живот.

Она оказалась почти с меня ростом, ничуть не худой, и при этом деловой и аккуратной. И совершенно не умела танцевать. Но глаза - именно такие... видимо, я их просто не представлял. В конце концов, тоже неплохо... Могла ведь вообще оказаться мужиком.

Встреча виртуальных знакомых в реальности - шок, к которому постепенно привыкаешь. Привыкаешь, что внутри каждого сидит совсем другой "внутренний человек". Или даже несколько человек. С ними-то ты и знакомишься в Сети, а потом встречаешь непохожую "официальную версию" где-нибудь в толпе. Замечаешь, что одни сжились со своим "другим" и частенько выпускают его наружу; другие тщательно скрывают "внутренних", и ты никогда не увидел бы их, если бы не Сеть. Становишься немножко больше психологом.

В то же время замечаешь такие же раздвоения в себе. Из статьи в бостонском "Лебеде": "...И все у него получалось, несмотря на его основное филологическое образование". Из гостевой книги ТЕНЕТ: "Эстетика Аллена Гинзбурга и московско-питерской хипповой тусовки конца семидесятых. Сразу можно назвать возраст автора - около 35. До сих пор мужественная манера речи, грубость с интеллектуальной тематикой? Все еще длинные волосы? Символы: Америка, Дорога, Хаш?.."

Неужели это я, думаешь ошарашенно, почесывая бритый затылок и пытаясь вспомнить, что же такое Хаш. Надеешься, что это "открытие" неизвестных или подавленных частей себя помогает понять какие-то проблемы, стать более цельным... Хотя кто его знает. А если тебе на десять лет больше приписывают, или, что ты был где-то, где тебя никогда и в помине не было, - что же тут подавлено? Гессе бы это понравилось.

* * *

Вечером, лежа на диване, читаю стихи, присланные на конкурс АРТ-ТЕНЕТА. Аккуратные распечатки со всеми прибамбасами - у авторов свои страницы, я распечатал их прямо из Netscape. Уже две подборки бросил под диван - полная туфта. И вдруг несколько стихов очень неплохих. Шрифт самый простой, PlainText, кто-то из ФИДО переслал. Никакого адреса, но в конце - имя и телефон. Тут же набираю номер, и металлический голос сообщает: "Набранный вами номер не существует".

* * *

Подбираем прикольные вырезки об Интернете для газеты НЕТ. Вот такая фишка нашлась в какой-то "Семейной газете": "Мне кажется, что любой уход в иллюзорный мир - опасен". Блин, сами вы иллюзорный мир! Нет, я серьезно. С наркотиками это объяснение еще более-менее катит. Строится отдельно взятая галлюцинация в отдельно взятой голове наркомана, а другие ничего такого не видят - понятное дело, иллюзорный мир. А если иллюзия - массовая? Вроде "самой последней" фотографии принцессы Ди, сделанной в Фотошопе и брошенной в Сеть?

Получается, что контакт с витруальностью - это не обязательно уход в другой, иллюзорный мир, но иногда и нечто противоположное: понимание иллюзорности этого, реального мира, из которого мы так боимся уйти.

Конечно, все это уже описано в книжках. "Майя" у древних индийцев, русифицированная версия для чайников - у Пелевина, Лукьяненко и других "новых модных". Да и вообще со школы известно, что литература и прочие части надстройки тоже влияют и т.п. Но одно дело построить модель, другое - прочувствовать, поучаствовать самому.

Как-то в университете Западной Вирджинии мне довелось прослушать занимательную лекцию об особом Обществе Пародистов: солидные ученые-специалисты развлекаются тем, что создают очень реалистичные "сенсации" вроде двухметровой берцовой кости снежного человека. Интернет - идеальная чашка Петри для таких шуток. Все под рукой - и для создания мифа, и для его распространения, и для развенчания. Информация - пластилин сетевых детей XXI века, их всемирная игра в снежки. Мне 35 лет, у меня длинные волосы и филологическое образование. Земля имеет форму чемодана. Кетчуп - наркотик, вызывающий самое сильное привыкание. Зубная паста "Лесная" продлевает жизнь и облегчает критические дни.

А потом, осмелев, ты делаешь финт ушами и начинаешь испытывать на иллюзорность так-называемый-реальный мир. И тут начинается самое интересное. Между прочим, один мой знакомый уже перестал есть кетчуп.

"Идея, овладевшая массами, становится материальной силой". Нет, это не Виктор Пелевин, это Карл Маркс, на которого мы так любим сваливать свои проблемы.

* * *

Свет вырубается неожиданно и весь - как раз, когда я прикнопливаю над рабочим местом очередной План Делов. Сразу полная темнота, только зеленая лампочка горит в телефоне - оказывается, уже поздний вечер. Все замирают в креслах. Слышится мат тех, кто не успел сохраниться. "Все, нашей профессии больше не существует", - шутит кто-то из дизайнеров. Наощупь выхожу в коридор, там уже бродят с фонариком у распределительного щитка, пытаясь его открыть. Сейчас все выйдут курить на лестницу, но пока тут никого нет, только один сигаретный огонек в углу. Спрашиваю у темноты закурить. Вспышка зажигалки освещает улыбающееся лицо незнакомца, он замечает: "А ты сигарету не тем концом вставил..."

1998, Питер.
Впервые опубликовано: "Internet" #8