Недавно Россия отметила девятую годовщину своей независимости. В сказках и мифах девятый год часто становится решающим. Как ни странно, кажется, что и в России этот год можно считать в каком-то смысле итоговым. Хотя бы в том, что модернизация политической и общественной жизни, принципов социальных отношений в стране произошла. В двух словах, итог, хоть и не катастрофический, но и не самый радостный, - можно было бы выразить так: "совок модернизировался".

В этом смысле провал импичмента, утверждение премьера Степашина и действия на Балканах - проявление одного начала: нового строя политического поведения. В основе его лежит тип модернизированного советского деятеля. То есть, с одной стороны, это тип предполагает известную публичность, активное использование демократической и рыночной лексики, формальное согласие с существованием прав человека, свободы слова и так далее. С другой, он сущностно привержен манипуляции обществом, настроен на очень жесткую социальную иерархию, авторитарен, пропитан имперскими амбициями и не готов принять принцип личной свободы. Корни этого типа лежат в советской действительности 20-30-летней давности, то есть в те времена, когда формировалась советская версия управленческого рационализма. И Зюганов, и Лужков, и Примаков всего лишь разновидности этого типа.

Тогда хорошим тоном считалось завидовать капиталистической системе и ругать СССР за консервативность и отказ от использования конкуренции. Разговоры о внедрении кооперации, о допущении частного предпринимательства в сфере обслуживания, о неумении использовать технические достижения в среде просвещенных советских руководителей были общим местом. При этом никаких серьезных сомнений не вызывал тезис о величии Советского Союза, о том, что, в целом, все правильно, а есть только отдельные, хотя и серьезные ошибки. Характерно, что горбачевская реформа началась именно с индивидуальной трудовой деятельности и развития движения кооперативов.

Однако действительность оказалась куда круче, чем многим думалось в 1986 или 1987 годах. Дух действительно свободного частного предпринимательства, жажда наживы оказались куда сильнее, чем казалось поначалу. Огромное количество людей оказались охвачены жаждой обогащения, той самой, что гнала сотни тысяч людей на Клондайк. И, в сущности, все годы перестройки и реформ шел процесс поиска какого-то примирения между идеями свободы, необходимыми для жизни либеральной экономики, и советским принципом построения социальной иерархии, при котором путь к успеху и богатству может пролегать только через коридоры власти, а личный статус неотделим от позиции во властной иерархии.

Иногда казалось, что все-таки возобладает принцип свободы. Но в реальности модернизация, во всяком случае, ее первый этап, завершилась, в общем-то, торжеством "советского", "совкового" подхода к делу.

Во-первых, на лидирующих позициях оказались политики в массе своей именно "советского" типа. Я хочу тут пояснить, что ничего, строго говоря, дурного в этом нет. То, что политик принадлежит к "советскому" типу не означает, к примеру, что он плохой человек, негодяй или что-либо еще подобное. Но это наверняка означает, что слишком свободные и независимые формы поведения будут в социальном смысле караться, что свобода слова, например, будет восприниматься как дерзость. И ее, в лучшем случае, будут только терпеть. И до той поры, пока не найдется управа. В этом отношении модернизация, произошедшая в России, привела к тому, что "обновленный" бывший советский деятель на словах, безусловно, признает свободу слова, а на деле готов ее допустить только в очень незначительных размерах.

Во-вторых, политики наиболее либерального толка, мало отягощенные советским наследием, практически полностью вытеснены на периферию политической жизни. Объединение "Правое дело" явно выступает в роли маргинала российской политической жизни. Те, кто лишен "советского" бэкграунда, оказываются не в состоянии стать существенным элементом управления страной.

В-третьих, случилось то, о чем говорили многие и много раз. В России установилась олигархия. Некоторые называют ее олигополией. Но не в термине суть. Суть в том, что сращивание власти и бизнеса носит беспрецедентный характер. Особенно это ярко видно, кстати, не в Москве, а в провинции. И дело не просто в корыстности и амбициях региональных лидеров, но и в установке значительной части бизнеса на поиск покровительства и опеки со стороны власти. Распущенность бандитов - оттуда же, поскольку в нынешних условиях это инструмент модернизации в пользу "советского" типа. Существование вымогательства и бандитов заставляет систему искажаться в пользу жесткой социальной иерархии, формирует психологию военного времени, неизбежного ограничения свободы и независимости, принижение чувства собственного достоинства в пользу безопасности.

В-четвертых, во внешней политике окончательно оформился поворот к псевдо-имперской самостоятельности. Россия, конечно, не ищет прямой конфронтации с Западом. Чувство самосохранения не утеряно вовсе. Но, с одной стороны, некоторое обострение отношений позволяет активнее подчеркивать "особость" России, а, с другой, формирует иллюзию восстановления прежнего статуса России, как сверхдержавы.

Однако было бы глубоко неверно видеть в успехе "модернизации совка" исключительно отрицательные стороны. Есть многое, что внушает надежду. Прежде всего, то, что сам факт модернизации советского деятеля означает крупнейший социальный прорыв. Практически невозможен стал отказ от принципов частной собственности и признания оправданности стремления к обогащению. Деньги обрели смысл денег. Как бы ни была неприятна свобода слова, уж совсем ее задушить не удастся. Хотя бы потому, что интересы элиты не столь консолидированы. А потому останется некоторая возможность критики. По всей видимости, маловероятен и отказ от таких процедур, как выборы. И хотя до полной свободы и честности им далеко, но отменить их сейчас никто не решится. При этом, к сожалению, надо констатировать, что настойчивое стремление свести их к полному фарсу существует. Очень даже существует.

Еще важнее то, что само российское общество, сами граждане пришли к некоторой консолидации, которая подразумевает поддержку основных завоеваний: свободы слова, свободы предпринимательства и торговли, свободы выезда, многопартийности. То есть в самой социальной массе существует поддержка демократических преобразований, хотя, подчас, граждане не могут это сформулировать. Увы, не стоит переоценивать степень укорененности этой поддержки, но и нельзя не обращать на нее внимание. По данным опросов - до двух третей российского общества в общем и целом принимают демократические и рыночные ценности.

Другое дело, что все дальнейшее развитие России зависит от двух факторов, степень влиятельности которых трудно оценить. Первый заключается в формировании среднего класса, прежде всего на основе владельцев и работников предприятий малого и среднего бизнеса. У самой элиты нет возможности контролировать столь большой сектор.

Следовательно, все дело в развитии отношений нижних слоев бюрократии и этого самого бизнеса. То есть в том, насколько сами предприниматели и их высшие менеджеры склонны к решительным действиям. Второй фактор связан с позицией тех слоев, что принято относить к творческой интеллигенции: журналистов, писателей, ученых и так далее. Их способность к самостоятельности и чувство собственного достоинства, сплоченность и умение выручать друг друга в состоянии оказать очень существенное влияние на развитие ситуации.

При благоприятном исходе, через 5-10 лет элита обновится, на смену нынешним модернизированным "совкам" придут люди нового класса, более уверенные в необходимости либеральной модели развития России. При неблагоприятном исходе нынешний тип элиты воспроизведет самое себя, только в еще худшем варианте. А это приведет к стагнации, к разрушению управления, изоляции страны и обнищанию населения. И это еще самые мягкие последствия. Об остальных нетрудно догадаться.

Что же до главных причин такого развития событий, то мне порой кажется, что все дело в атеизме, в слабости и немодернизированности российских религий. Прежде всего, христианства. И дело вовсе не в ценностях, которые несет с собой вера, а в формировании личности. В России господствует советский, то есть крайне неуверенный в себе тип, тип неспособный осознать свою сущностную самостоятельность. А отсюда - зависимость, болезненная склонность к жестким социальным иерархиям и так далее.