С тех пор, как распался Советский Союз, серьезные российские читатели стонут от наплыва бульварного чтива - от примитивных детективов до дамских романов-"трахушек". Эта волна захлестнула книжные лавки страны. Однако только критики изготовились произнести смертный приговор над гробом русской литературы, как явился Виктор Пелевин. Он занимает верхние строки в списках бестселлеров, а его странноватые сатирические произведения с подложкой из философских медитаций сравнивают с трудами Мартина Эмиса и Франца Кафки. Четыре его романа и два сборника рассказов переведены на английский. 36-летний Пелевин - самая яркая литературная звезда постсоветского поколения.

С другой стороны, он не столь уж очевидный кандидат на этот пост. Пелевин получил диплом в Московском энергетическом институте, тяготеет к дзен-буддизму; официальное признание пришло к нему в 1993 году, когда он получил "Малую Букеровскую" премию за сборник рассказов. Его роман 1997 года "Чапаев и Пустота", разошедшийся в России более чем двухсоттысячным тиражом, в этом месяце публикуется в Великобритании под названием "Глиняный пулемет" (The Clay Machine Gun) издательством Faber and Faber. Московские критики, никогда не жалующие новичков, тем не менее признали "Чапаева" - переработку советского мифа о герое гражданской войны, которая последовала за революцией 1917 года - первым значительным произведением постсоветской литературы. По другую сторону Атлантики, сборник рассказов "Проблема вервольфа в средней полосе и другие рассказы" собрал столь же восторженные рецензии. "Нью-Йорк Таймс" назвала Пелевина "самым свежим голосом, донесшимся из-под советских обломков".

Он - психоделический Набоков киберэры, и любят его больше всего те, кто, по слову одного русского критика, "больше привыкли открывать компьютерные файлы, чем книги". В метро, в танц-клубах или в Интернете (поклонники поместили в Сеть почти все его книги) молодежь со страстью читает и обсуждает его работы. "Как можно не читать Пелевина? - недоумевает Марьяна, студентка психологического факультета МГУ. - Он не просто говорит с нашим поколением, он дает нам голос".

Тексты Пелевина - не легкое чтение. Это смесь пуантилистских портретов с полетами фантазии. Эта проза отражает глубину российского отчаяния и высоту страсти. Творчество Пелевина населено мифическими героями, созданными и заброшенными советской системой - оно взывает к чувству отчужденности, характерному для молодых русских. Первый популярный роман Пелевина - "Омон Ра"; его название сочетает российское сокращение, обозначающее полицейскую силу спецназначения (ОМОН) и имя египетского бога солнца (Ра). Это трагическая сага о космонавте, который пилотирует космический корабль, предназначенный для беспилотного полета. "Говорят, что это политический памфлет, - говорит автор, - но это история ребенка, который принужден войти в мир взрослых".

"Желтая стрела" рассказывает о поезде, который мчится к сломанному мосту. Пелевин рассказывает притчу о нынешнем состоянии России. Сместь сатиры и мистики бьет в голову: поезд ни останавливается, ни срывается в пропасть. Его пассажиры обращаются к последним защитным бастионам нынешних русских, превращаясь в охотников, собирателей и сумасшедших. Черный юмор Плевина граничит с абсурдом, но в России такое писательство имеет давнюю традицию. "Пелевин склоняется поцеловать руку Михаилу Булгакову", - говорит писатель Виктор Ерофеев, стареющий анфан-террибль эпохи гласности, имея в виду автора классического романа начала XX века (так - В.С.) "Мастер и Маргарита". "Как и Булгаков, Пелевин обращается к гротеску, чтобы показать невозможность того, что нас окружает. Но Пелевин выносит нас в XXI век".

Несмотря на свою широко разрекламированную ненависть к прессе, Пелевин стал в России знаменитостью. Его нежелание фотографироваться создало ему ауру мистики в среде модных литераторов. Пелевин не боится зависти братьев-писателей; он боится рэкетиров. "В России избыток внимания может ударить по вам - в буквальном смысле, - говорит он. - Надо, чтобы книги писателя читали, а его тень не загораживала читателям свет".

Пелевин говорит об отчаянном положении России, но не доходит до того, чтобы предлагать решения. Он сокрушается, что слишком многие поколения русских писателей служили жрецами государственной пропаганды и слишком немногие из его предшественников жили на хлебах "писательского колхоза". Вернувшись из поездки к корейским мастерам дзена, Пелевин опубликовал новый роман, "Generation П", о трудах русского копи-райтера, который приспосабливает американские слоганы для местных потребителей. Чтобы лучше справиться с материалом, Пелевин даже работал в рекламном бизнесе Москвы и писал сценарии телерекламы.

Пелевин много путешествует, но сюрреализм российской жизни влечет его. "Старый режим рухнул, но новый еще не прижился, - говорит он. - Все, что у нас есть - это провал между ними. Мы больше не знаем, ни откуда мы, ни куда мы идем". Фанаты Пелевина могут считать так же. Но, по крайней мере, их эпоха нашла своего хроникера.