...Он уважать себя заставил,
И лучше выдумать не мог.
Его пример - другим наука...

А.С.Пушкин

О том, что запретный плод сладок, знает любой первоклассник, в свободное от учебы время увлеченно ворующий яблоки из соседского сада. Однако обратную истину, гласящую, что навязанный силой плод непременно окажется отвратителен на вкус, смутно представляет себе даже примерный супруг, вынужденный в свой законный уик-энд пропалывать тещин огород. И немудрено: ведь для большинства соотечественников плоды навязанные - единственно знакомые на всех этапах жизненного пути, начиная с ненавистной манной каши и заканчивая ежеутренним врагом-будильником.

Да о чем тут можно говорить, если даже одна из самых приятных сторон семейной жизни по-русски уныло именуется "супружескими обязанностями"? Со всенародной любоью дела обстоят и того хуже: если уж случается россиянам слиться в едином порыве чувств, то происходит это исступленно, принудительно и непременно публично. Любой начинающий сексопатолог объяснит, что с подобной "любовью" дело имеют исключительно люди в белых халатах.

Хорошо, что Пушкин не дожил до собственного двухсотлетия. Явись оно ему в кошмаре - он со слезами на глазах умолял бы Дантеса держать пистолет тверже. Нам повезло меньше, нежели Александру Сергеевичу: всплеск групповой нездоровой любви мы ежедневно наблюдаем воочию. Больше всего досталось школьникам и абитуриентам, вынужденным чуть ли не наизусть заучивать полное собрание сочинений юбиляра, ибо иначе никак невозможно справиться с программой: сочинения, изложения, рефераты с собственноручными иллюстрациями, "Пушкинская Москва"... А после уроков - добровольно-принудительный конкурс рисунка: "Пушкин в детстве", "Пушкин и женщины" и даже вполне фрейдистский - "За что мы любим Пушкина?".

Теперь можно быть уверенным: каждый, кому ко дню юбилея стукнуло семь, но еще не исполнилось восемнадцати, выбирая между чтением Пушкина и поркой розгами, добровольно и с легким сердцем выберет розги. А присвоение школам имени Пушкина? А возложение цветов к памятнику Пушкину? После этих патриотических эскапад половина российских школьников, подобно тургеневскому Базарову, уверена в том, что Пушкин служил в армии - и уж дослужился не менее чем до генерал-майора и Героя России.

Тем, кто уже распрощался со школой, живется лишь немногим проще. Пушкин сегодня - это Ленин вчера. По количеству плакатов на душу населения, тиражу книг и биографических исследований, числу упоминаний на столбец средневзвешенного газетного текста. И так же, как когда-то Владимир Ильич, Пушкин разительно изменяется в зависимости от аудитории; что называется, каждому - по потребностям. Журнал "Мурзилка" уже не первый месяц предлагает малолетним несмышленышам рассказы на тему "Когда был Пушкин маленьким, с кудрявой головой". Например, такие: "...Утром рассказы, вечером стихи. За одну осень столько, что иному не написать за всю жизнь. Писал с удовольствием, с удовольствием перечитывал, приговаривая: "Ай да Пушкин! Ай да молодец!" А в одном из столичных издательств сотрудникам предложили к юбилею разжиться однотомником "Весь Пушкин". Весь-не весь, но для гуманитарной интеллигенции, надо думать, хватит за глаза.

Но кто окончательно возвращает нас во времена всесоюзной ленинианы - это птичницы и пожарные, по воскресеньям с чувством декламирующие с телеэкранов "Евгения Онегина". По уму, авторам проекта "Пушкин от сохи" следовало, конечно, ограничиться в качестве чтецов-декламаторов учителями, журналистами и студентами-филологами. Тогда, быть может, хотя бы девственно необразованные любительницы телесериалов поверили бы, что люди, декламирующие Пушкина, знают наизусть хотя бы пару строф из того самого "Онегина". Но это лишило бы действо истинной посконно-домотканной народности. Кого, в самом деле, можно поразить тем, как сомнительная интеллигенция читает с экранов стихи, к чему она, собственно, природой и предназначена?

Нет, в данном случае необходимо было явить миру сбывшуюся мечту Некрасова - того самого мужика, который не Блюхера, и не милорда глупого, и уж никак не бутылку водки и хвост селедки, а самого настоящего Белинского и Гоголя с базара в воскресенье несет, сияя от радости. И Пушкина, ясное дело - куда же без него.

Но тут вышла у телевизионщиков промашка ужасная. В конюхов и плотников, цитирующих наизусть онегинские строфы, не поверил бы не только искушенный телезритель, но, наверное, и сами Пушкин с Некрасовым. И правильно. Могу засвидетельствовать: строгие дяди с камерами перед съемкой вручали каждому из участников листок с двенадцатью стихотворными строками и ногтем отмечали ту, которую следовало прочесть с должной степенью задушевности в голосе. И тут обманули.

Но телевизор можно выключить, юбилейное издание оставить профоргу. А что прикажете делать с московскими улицами? Ходить, а тем более ездить с закрытыми глазами - чревато многомесячным пребыванием в стационаре. Внимательно наблюдать за происходящей вокруг пушкинской вакханалией - результат будет таким же, только профиль стационара изменится.

Перемещение по улицам столицы из пункта А в пункт Б сегодня превращается в апокалиптические прогулки с Пушкиным, исполняющим роль Медного всадинка при каждом бедолаге-Евгении. Пушкин улыбается с портрета из-под груды сосисок с витрины гастронома, в окне парикмахерской, среди модно подстриженных юношей, мы видим тот же знакомый профиль, зазывающий в заведение любителей химической завивки. На Тверской, над "Интуристом", на светящемся табло вслед за знакомым портретом появляется надпись "солнце в бокале"... оторопев, не сразу понимаешь, что к Пушкину она не имеет отношения. Хотя - с какой стороны посмотреть: подарочный водочный штоф в форме бюста Александра Сергеевича, с которого при наполнении рюмок свинчивается цилиндр, уже не первый месяц радует любителей горячительного. Но - не будем задерживаться: с другой стороны "Интуриста", аккурат над местом ежевечерней тусовки жриц продажной любви, с табло сияет надпись: "Я помню чудное мгновенье". Даже если бы девушки платили "Интуристу" за рекламу, им вряд ли удалось бы подобрать более подхдящий слоган.

Но "Интурист" - это только начало. Кажется, не успели приобщиться к славе Александра Сергеевича разве что столичные стражи порядка. И то лишь потому, что единственное место, где они могли бы разместить юбилейный плакатик с портретом - это стенд "Их разыскивает милиция". Зато в витрине закусочной, под вывеской "Русские пельмени", Пушкин с лицейскими товарищами смотрятся любо-дорого - ну прямо Бивис с Батхедом. Пельмени, хе-хе.

С "Пельменями" за Пушкина борется "Горячий хлеб" - каравай, каравай, кого хочешь выбирай, я люблю, конечно, всех, а Александр Сергеич лучше всех. "Куры гриль" почему-то решили ограничиться поясным портретом поэта, хотя в полный рост, с прижатыми к груди коленями и аккуратно заправленными за спину крылышками... извините, руками, Пушкин смотрелся бы над "куриным" прилавком гораздо более стильно.

На витрине "Вино - коньяк" известный любитель плотских удовольствий кажется куда более уместным, нежели в витрине аптеки, между склянками с бальзамом Биттнера и упаковками витаминов. "Puma" могла бы быть скромнее: вряд ли Пушкин согласился бы щеголять в кроссовках даже за многодолларовый гонорар. А вот под вывеской "Гарантия качества" Пушкин более чем уместен. Равно как и в витрине "Новая коллекция весна/лето 99". Если бы художник оформитель не поленился уточнить, что имеется в виду 1799 год, витрина соответствовала бы истине с точностью до месяца. Проставленное справа от портрета слово "Sale" воспринимается как само собой разумеющееся.

А вот эта штука на Пятницкой будет посильнее "Маленьких трагедий": в витрине неясного назначения портрет Пушкина сопровождается подписью: "ЧЕХЛОВ". Постойте, постойте! Во-первых, не "Чехлов", а "Чехов", во-вторых, до чеховского юбилея еще далеко, и наконец, портрет-то не его, а Пушкина!.. Не сразу замечаешь рядом изображенное куда более мелким шрифтом слово "пошив". Так это, стало быть, всего лишь "Пошив чехлов", и какое отношение эти чехлы имеют к Пушкину, спрашивать уже не хочется во избежание очередного литературоведческого сюрприза...

Жаль, конечно, что иного сценария массового праздника, кроме оставшегося в наследство со времен массовых первомайских демонстраций и юбилеев партбоссов, так и не удалось найти. Хотя и здесь еще остались неиспользованные резервы. Есть еще время провести выставку собак "Ай да сукин сын!", конкурс детского рисунка "Пушкин против наркотиков", конкурс красоты "Пушкинский бюст"... Есть в столице и ее окрестностях немало незадействованных мест, где можно разместить цитаты из юбиляра. К примеру, у Киевского вокзала - "Цыгане шумною толпой...", у НИИ психиатрии - "Не дай мне бог сойти с ума". На въезде в Барвиху уместной будет первая строфа "Онегина". А если выпустить отдельным изданием поэму "Царь Никита и 40 его дочерей" с большим количеством красочных иллюстраций - она непременно станет бестселлером.

Только вот даже в советские годы подарочное издание собрание сочинений Ленина никогда не пользовалось и долей читательского спроса, выпадавшего на долю переписанной от руки в тетрадку повести Солженицына. Сейчас, конечно, иная эпоха... и все же - у вас, случайно, не завалялись личные дневники Дантеса? Можно в ксерокопии. Обещаю вернуть через пару дней и ни на минуту не оставлять в местах, где их могут увидеть члены юбилейного пушкинского оргкомитета...