Сочинение

Щ.Author Норвежский Лесной

Посвящается М.

Утром я умылся, почистил зубы, оделся, проснулся и поехал на работу. В России не у всех есть работа: у одних она есть, а у других ее нет. Наша Конституция гарантирует работу всем, но работу дает не Конституция, а работодатели, а работодатели дают работу не всем, поэтому у нас одни не работают, а другие работают. Те, которые не работают, не получают денег, поэтому они бедные. А те, которые работают, обычно тоже не получают денег, потому что им их задерживают, а они начинают бастовать и тоже кончают работать. Мне деньги за работу платят, поэтому я на нее езжу, а также чищу зубы.

На работе я сначала пишу новости, а потом перестаю писать новости и начинаю писать колонку. Когда я приехал на работу, меня сразу спросили, знаю ли я, какие у нас новости. Я сказал, что не знаю.

Тогда мне сказали, что сегодня мы объединяемся в союз с Белоруссией и Югославией. Белоруссия - это страна, в которой очень мало еды, и мы с ней уже объединены, но пока только понарошку. А Югославия - это страна, которую очень много бомбят, потому что когда там мир, то одни мирные люди все время убивают других мирных людей.

Тогда я спросил, зачем нам объединяться в союз с людьми, которых бомбят. Мне сказали, что сами понятия не имеют, и пусть я не умничаю, а сажусь писать новость про союз. И как только я эту новость напишу, сразу всем станет понятно, зачем нам это нужно.

В общем, я сел и стал писать эту новость. Новость оказалась большая-пребольшая. Сперва там дядька с фамилией Селезнев тоже пришел на работу и рассказал всем, что один югослав попросил его передать Ельцину, что его бомбят, а он не хочет, чтоб бомбили, а вместо этого хочет в союз с Россией и Белоруссией. Тогда Селезнев позвонил президенту, президент сразу обрадовался и позвонил в Белоруссию, а Белоруссия обрадовалась больше всех. И тогда Ельцин позвонил Селезневу и сказал, что вчера он просто пошутил, когда говорил, что в войнушку мы играть не будем, а сегодня мы в войнушку уже играем, потому что Югославию никому не отдадим. И еще Селезнев сказал, что Ельцин приказал разворачивать ракеты, чтоб не бомбили наш союз. Но не ему приказал, а военным.

В общем, новость получалась длинная-предлинная. Тогда я ее писать закончил и начал писать другую, про ракеты.

Про ракеты писать было интересно, но только непонятно. После новости Селезнева про то, что президент приказал разворачивать ракеты, военные очень удивились. А когда пришли в себя, сказали, что никакие президенты им не звонили, особенно наш. Но если позвонят, они сразу развернут свои ракеты и шарахнут куда скажут. Тогда удивились уже вообще все и начали звонить тем, по кому президент собрался шарахать. И спрашивать, не нервничают ли они из-за того, что мы на них ракеты разворачиваем. А они сказали, что не нервничают, потому что наш президент им еще не звонил и не говорил про ракеты. И пока не позвонит, про ракеты не считается.

Когда я это написал, то задумался. Вот интересно, а если мы взаправду собираемся пуляться ракетами, то военные должны сразу же звонить на телевидение и рассказывать, что сейчас все растютюрят нафиг? Может, лучше позвонить на телевидение и сказать, что президент не звонил, и так обмануть всех врагов? Я спросил наших, но они сказали не умничать и садиться писать новость про Карлу дель Понти.

Про Карлу дель Понти все было понятно, пока про нее не написал новость Хинштейн. Ему писать было нечего, вот он и написал в газету, что она ему позвонила. И все-все рассказала про то, что Степашин врун, потому что везде всем про нее врал. Газета все это напечатала, а Степашин прочитал газету, обиделся на дель Понти, сказал, что она все про него наврала, и послал в ее посольство специального человека жаловаться. А в посольстве этого человека попросили передать Степашину, что никому дель Понти по телефону не звонила. Тем более Хинштейну. Короче, они там поняли, кто про кого чего врал, но не поняли, кто кому звонил.

Как только я закончил писать про дель Понти, опять сказали, что военные снова звонили и очень настойчиво предупредили, что им никто до сих пор не позвонил, а раз так, то они и пальцем о палец не ударят, чтобы ракеты разворачивать. Я спросил у наших, где у нас ближайшее бомбоубежище, но они сказали не умничать и писать про Селезнева.

Я сел и написал про то, что Селезнев узнал, что его с президентом не показали по телевизору, и он сейчас будет звонить президенту, потому что это провокация. Я спросил наших, почему бы ему не звонить сразу на телевидение, но они наорали и сказали писать про Якушкина.

Я начал писать про Якушкина. Про Якушкина всегда писать очень сложно, потому что Якушкин очень непонятно разговаривает. Якушкин сказал, что Селезнев все напутал, и президент ничего такого не говорил. То есть говорил, но то ли не Селезневу, то ли совсем не то. Может, про ракеты что и сказал, но уж точно не то, что Селезнев услышал. Например, мог сказать, что вообще ракеты можно куда-нибудь направить, к примеру, если захочется. Но про "хочется" он ничего никому не рассказывал. Или рассказывал, но не военным и не Селезневу. И вообще, это он раньше рассказывал, и сейчас еще говорит, но только все меньше и меньше.

Я эту новость написал и стал писать про Селезнева и Ельцина. Ельцин сказал, что ничего из того, что Селезнев про него сказал, он ему не говорил. А Селезнев сказал, что говорил, и даже пленка есть, только Ельцин ее ему не отдал, потому что жухло.

Тут меня попросили еще новость про Чернобыль написать, но я им сказал, чтоб не умничали, потому что рабочий день уже закончился, и мне надо писать колонку.

Вот и закончились они, эти сутки. Скоро я поеду домой, чтобы пить чай и думать, куда же были нацелены наши ракеты до того как их не перенацелили, в какой же из стран все-таки я живу и что будет, если кто-нибудь вдруг неправильно наберет телефонный номер...