Хантер С. Томпсон. Страх и отвращение в Лас Вегасе. Перевод с английского А.Керви. - М.: Издательство Сергея Козлова, 1998. - 230 с.; тираж 5000 экз.; ISBN 5-901013-02-6.

Они проиграли.

Шестидесятые - психоделическая революция, свободная любовь и пацифистский пафос - благоухали в Америке надеждами не меньшими, нежели на одной шестой, вверенной нам. Но, оказывается, даже самым благим намерениям вредны высокие температуры. Когда намерение закипает, на поверхности бурлят грязные липкие пузыри. Многие лидеры психоделической и сексуальной революций оказались обычными мудаками. Светлый путь ЛСД обернулся героиновым беспределом. Общество сохранило все свои фашизоидные прихваты - антивоенные демонстрации стали расстреливать, а персонажи, собравшиеся на Конференцию Окружных Прокуроров по борьбе с наркотиками, с лихвой оправдывают звание тупых свиных рыл...

Таков он оказался, 1971-й, "омерзительный год Господа Нашего". Два героя Томпсона - доктор журналистики Дьюк и его приятель-телохранитель, страшный "адвокат"-самоанец, отправляются на некие крутые автомобильные гонки в качестве представителей некоего спортивного журнала. Что за гонки и что за журнал - абсолютно безразлично, ибо доктор и адвокат берут с собой в дорогу "две сумки травы, семьдесят пять шариков мескалина, пять полос промокашек лютой кислоты, солонку с дырочками, полную кокаина, и целый межгалактический парад планет всяких стимуляторов, транков, визгунов, хохотунов... а также кварту текилы, кварту рома, ящик Бадвайзера, пинту сырого эфира и две дюжины амила". Друзья седлают красный шевроле с открытым верхом (во второй части романа, когда роль журналистов сменится на роль делегатов наркоконференции, сменится и машина - на белую, Белую Акулу) и отправляются в путь-дорогу, энергично закидываясь согласно ассортименту. Сюжета почти нет - есть шампур, на который нанизаны наркотические гэги. По ходу дела герои приводят в негодность множество полезных предметов, включая оба автомобиля, пользуют (это, правда, один из них - самоанец) во многие щели несовершеннолетнюю художницу, угрожают магнумом и ножами мирным гражданам, расплачиваются поддельными карточками, доводят до истерики благопристойных граждан предложениями купить у них героин, сами пытаются приобрести за триста баксов сумасшедшую обезьяну, врываются на взлетную полосу, снося к матерям заграждения - в общем, оттягиваются на все катушки, с них же отчаянно и слетая. До кучи им являются всякие мордасти: люди превращаются в рептилий и слизняков. С этими визуальными эффектами вы можете быть знакомы по одноименному ("Страх и ненависть в Лас-Вегасе" - так почему-то в русском переводе) и вполне конгениальному фильму Терри Гиллиама с совершенно улетным Джонни Деппом в главной роли. Первым режиссером, собиравшимся экранизировать роман, был Алекс Кокс, но на беду свою он оказался вегетарианцем, что привело Томпсона в ярость.

Книжка после кино вас, впрочем, не разочарует - хоть и написана больше четверти века назад (вот, кстати, две главы в Сети). Описания не менее выразительны, нежели самые изощренные съемки. "Номер был забит использованными полотенцами. Пол в ванной поднялся на шесть дюймов - куски мыла, блевотина и кожура грейпфрутов, смешанные с разбитым стеклом. Теперь мне приходилось одевать ботинки каждый раз, когда я отправлялся писать. Ворс серого пледа был настолько забит семенами марихуаны, что сам плед уже казался зеленым...

...вся эта скорлупа кокосов, искромсанная кожура белых мускатных дынь... вся эта несъеденная жареная картошка... пятна засохшего кетчупа на комоде... все это бухло... кричащие порнографические фотки, вырванные с мясом из таких бульварных журнальчиков, как "Шлюхи Швеции" и "Оргии в Касбе", приклеенные к разбитому стеклу горчицей, высохшей до состояния толстой желтой корки... странные голубые и красные лампочки, мелкие кусочки битого стекла, отбитая штукатурка...

Нет, это нельзя списать на бесчинство нормального, богобоязненного джанки... Эта комната свидетельствовала о чрезмерном потреблении почти всех наркотиков, известных цивилизованному человеку с 1544 года Нашей Эры..."

(Лет десять назад на Уралмаше - это район Екатеринбурга - происходили фестивали металлической музыки под названием "Металлопластика"; после одного из них участники то ли группы "Электросудорожная терапия", то ли группы "Мафия", то ли группы "Драченый орел" образцово-показательно зачистили один из номеров гостиницы, не только проводку и батареи из стен выкорчевали, но и паркет по досочке выломали; это было не менее круто, хотя и не имеет к теме прямого отношения).

Чаще всего в книге доктор и адвокат заняты, на втором месте - пьянство, на третьем - тошнота. Они принципиально чрезмерны: надо принять столько, чтобы оно непременно пошло назад. Они проиграли, и последнее, что им остается - колбаситься по всему периметру под лозунгом "пусть оно летит все к чертям". Приведенный выше список наркотиков напоминает список красненьких за рупь тридцать семь и кориандровых, не помню за сколько, являющийся в начале поэмы "Москва - Петушки" (написанной почти в то же время, чуть позже), и на этом сравнение не заканчивается. Герои Томпсона столь же последовательно самоотверженны в своем пороке, сколь герой Ерофеева - в своем, и это истязание душ и тел и в том, и в другом случае начинает казаться практикой откровенно религиозной. И это помогает не осудить героев, совершающих в общем множество нехороших поступков.

А что касается симпатии - то она возникает благодаря удивительной способности доктора и адвоката "проходить насквозь". Они разъезжают по центральным улицам в открытом авто со стаканом текилы в руках, и город расступается, не ощетиниваясь полицейскими кабыздохами, они проходят в гостиничные номера мимо получающих от ворот поворот окружных прокуроров, они проносятся через пустыню, как через площадку для обучения автовождению, они идут сквозь мир, словно не замечая его толщи и плотности. Реальные разборки для них происходят в другой сфере - это схватки с выходящими из кислотных обоев рептилиями или с собственным желанием получить электрический заряд в ванную аккурат на любимой ноте любимой песни. Да, они проигрывают, но они играют свою игру и проигрывают не жалким соседям по виду и роду, а коллегам по работе с силовыми линиями мира.

Это звучит, конечно, излишне пафосно и, что ли, оптимистично. Сермяжная реальность легко найдет случай отомстить тому, кто идет насквозь, держась за силовые линии. Прочитав книжку и пересмотрев фильм, я с разгону ознакомился с еще одним выдающимся сочинением режиссера Гиллиама под названием "Король-рыбак". Там один из героев тоже все воевал с мистическими красными всадниками, а в итоге был избит до полусмерти обыкновенными нью-йоркскими (или какими там...) ублюдками. Или история, рассказанная ближе к концу "Страха и отвращения". Боб Циммерман (он же Дилан) стоял как-то в Лас-Вегасе на бульваре, медитируя на цветной фонтан, и был атакован копами, избит, неделю продержан в тюрьме и оштрафован еще на 50 долларов (которые тридцать лет назад весили много тяжелее нынешнего).

Но ведь поражения не значат, что мы должны принимать их правила игры. Хантер Томпсон в Америке фигура одиозная - его периодически стараются судить и гнать из приличных мест. Российские отморозки не отстают от американских - за интервью с переводчиком Томпсона Алексом Керви был уволен сотрудник одной будто бы независимой газеты (история здесь). Следовательно, люди, готовые идти, встают и идут. Глупо говорить нынче о психоделической революции - как и всякая революция, она наломает дров, как и всякая революция, она будет расстреляна. Тихой сапой возьмет свое психоделическая эволюция - пять американских штатов проголосовали в прошлом году за легализацию марихуаны. По дорогам Европы струятся миллионные рейв-парады. Вот что пишет о таком параде потрясенный Владимир Сорокин: "Loveparade принципиально отличается от таких коллективных событий, как, например, футбольный матч или рок-концерт. Эта толпа совершенно по-другому устроена. В ней нет героя - там все участники становятся героями, у нее нет униформы - все приходят в совершенно разных нарядах, у нее совершенно другая энергетика - это не агрессивность футбольных фанов и даже не энергетика трясущихся в экстазе поклонников, например, Rolling Stones. Энергетика людей на loveparade мягкая и неагрессивная... Эта толпа в любой момент может развалиться на единицы так же, как и собраться. Несмотря на то, что там люди стоят, как сельди в бочке, между ними чувствуется дистанция privacy, то есть они не слеплены в невменяемый ком, как футбольные болельщики... Толпа наслаждается музыкой без слов. В этом я вижу попытку освободиться от идеологии вообще, от силы слова, которое по природе своей идеологично... Рэйв-культура - это попытка покончить с веком идеологии".

Журналистский доктор и самоанский адвокат уходили из идеологии в насилие, страх и отвращение, мирные рейверы - в танец. Разные вроде того что истории. Но плавная гусеница европейского рейв-парада - наследница американской Белой Акулы с открытым верхом...