Роберт Грейвс. Белая богиня. Историческая грамматика поэтической мифологии. Пер. с англ. Л.Володарской. - М.: "Прогресс-Традиция", 1999. - 591 с.

В 60-е годы эта книга Р.Грейвса была культовой среди юной поросли тогдашнего андеграунда, многие выходцы из которого известны сегодня под разными, иногда вполне благопристойными, иногда скандальными, именами. Далеко не все, кого коснулось дыхание тогдашнего духовного подполья, с охотой вспоминают о том времени в своих нынешних красных углах. Оно, конечно, вольному - воля, но кажется мне, что прозвучавшие тогда в поварнях (сиречь, на кухнях) вопросы, у некоторых из героев того времени до сих пор скребутся в душе...

От остро модных среди новорусских интеллектуалов поэтологий книга Р.Грейвса отличается завидной прямотой поэтической мысли, чему автор обязан своим рефлективным традиционализмом: бескомпромиссной самоотнесенностью к осевому времени европейской мифопоэтической традиции. Было бы неблагочестиво лишать читателя нечаянной радости встреч с многоликой Покровительницей истинной поэзии, которые поджидают его чуть ли не на каждой странице "Белой богини". И потому ограничусь экспозицией лишь одного, впрочем не самого никчемного, мотива книги, прибегнув к оправданному в данном случае монтажу цитат.

"Какова суть или функция сегодняшней поэзии?" - этот вопрос не становится менее мучительным оттого, что его задают множество дураков, и оттого, что множество дураков на него отвечают. Функция поэзии - в религиозном обращении к Музе, а ее суть - в ощущении восторга и ужаса, вызываемых присутствием Богини. "Сегодняшней"? Да, функция поэзии и сегодня остается той же, изменилось лишь ее применение. Когда-то поэзия служила предостережением мужчине, который должен был жить в гармонии со своей семьей, подчиняясь хозяйке дома, а теперь она служит напоминанием о том, что он оставил без внимания это предостережение, все перевернул вверх ногами в своем доме из-за ненужных экспериментов в философии, науке и промышленности и разрушил себя и свою семью. "Сегодня" - это цивилизация, которая обесчестила первичные символы поэзии. Змей, лев и орел стали выступать в цирке. Вол, лосось и вепрь - продукция консервных заводов. Конь и борзая участвуют в бегах и на них держат пари. Священный лес отправляют на лесопильню. Луну презирают как сгоревший спутник Земли, а женщину считают "неполноценным гражданином государства", в котором на деньги можно купить все...(с. 13)"

Если бы это было только сетованием о положении мифопоэтической традиции в расколдованном прозой мире, о тоскливо-безысходной судьбе Музы среди целлофановых новоделов мирского града, нам оставалось бы только сжать зубы (по возможности без скрежета).

Поэт же, по свидетельству традиции, сослагается не с уходящим годом-веком-временем, а с приходящим, и в руках у него не высохший посох отчаяния, а зеленеющая ветвь решительной уверенности. Покуда мир не станет окончательно бесполым, а человеки тотально клонируемыми, язык поэтического мифа, ведущий свою историю в странах Средиземноморья и Северной Европы с каменного века, "останется языком истинной поэзии". "Истинной" - в современном ностальгическом смысле "неподдельного оригинала, а не его синтетической замены". Этот язык подвергся порче во времена позднеминойской культуры, когда завоеватели из Центральной Азии принялись заменять институты матриархата на институты патриархата и заново моделировать или фальсифицировать мифы, чтобы оправдать социальные перемены. Потом появились ранние греческие философы, враждебно относившиеся к магической поэзии, угрожавшей их новой религии - логике, и под их влиянием разумный поэтический язык (теперь называющийся классическим) получил жизнь в честь их вождя Аполлона. Он был навязан миру как последнее слово о духовном постижении и с тех пор властвует во всех европейских школах и университетах, где мифы изучают только как причудливые реликвии младенческой эпохи становления человечества .

Сократ бескомпромиссно отвергал раннюю греческую мифологию. Мифы пугали или обижали его ... Судя по раздраженному тону, каким он говорит о "доморощенной мудрости", он много времени провел, размышляя о Химере, о кентаврах и обо всех прочих. Однако не придумал оснований для их существования, потому что не был из племени поэтов и не верил им, и к тому же, как он сам признался Федру, ему, убежденному горожанину, редко приходилось посещать сельские местности: "В отличие от людей, поля и деревья ничему не учат меня". Изучать же мифологию ...невозможно без знания мудрости деревьев и наблюдения в разные времена года за жизнью на полях .

Сократ, повернувшись спиной к поэтическим мифам, отвернулся и от богини луны, которая вдохновляла их и требовала, чтобы мужчина платил духовную и сексуальную дань женщине. Поэтому то, что называется платонической любовью (то есть бегство философа из-под власти Богини в интеллектуальный гомосексуализм), в сущности можно назвать сократовской любовью. Он не оправдается своим невежеством, так как ... Диотима ... однажды напомнила ему о том, что любовь мужчины должна быть направлена к женщине...В том месте "Симпозиума" Платона, где Сократ сообщает о мудром речении Диотимы, пир прерывается вторжением пьяного Алкивиада, который ищет прекрасного юношу Агафона и находит его рядом с Сократом. Тогда он сообщает, будто сам когда-то поощрил Сократа, влюбившегося в него, на акт содомии, от которого тот, однако, философски уклонился ... Услышь Диотима об этом, она бы скривилась и трижды плюнула себе за пазуху, ведь ... интеллектуальный гомосексуализм ...серьезное отклонение от моральной нормы, когда мужской интеллект пытается стать самодостаточным. Ее месть Сократу ...за его желание познать себя в аполлонийском духе, вместо того, чтобы предоставить эту задачу жене или возлюбленной, была весьма характерной и заключалась в том, что она подсунула ему в жены сварливицу, а в качестве предмета обожания - того же Алкивиада, который опозорил его, став порочным, безбожным, вероломным и себялюбивым - гибелью Афин. Это она остановила течение жизни Сократа настойкой из цикуты ... назначенной ему его согражданами в наказание за развращение молодежи (с. 8 - 11)".

Я надеюсь, читатель уже почувствовал, как разительно отличается поступь Белой богини Р.Грейвса от жеманной "вечной женственности" декадентов начала уходящего века? Или от подсусаленной "софийности" их богословствующих подельников по новой религиозности?

Ну да, Бог с ними, коли на то их - и Его - воля!

Слово же поэта обращено к тем, кто еще не согласился обменять свое богочеловеческое первородство на очередной ваучер цивилизационной эвтаназии.

"Можно возразить, что мужчина также достоин божественности, как и женщина. Это правильно, но только в одном случае. Он божественен не как одно существо, а только как один из двойни. Например, Осирис, Дух Прибывающего Года, всегда ревнует к своему двойнику Сету, Духу Убывающего Года, и наоборот. Он (мужчина - О.Г.) не может быть ими обоими одновременно, разве что интеллектуальным усилием, которое разрушает его человеческую сущность, и это главный порок культа Аполлона или Иеговы. Мужчина - полубог, потому что всегда стоит одной ногой в могиле, а женщина божественна, потому что может держать обе ноги в одном месте... Мужчина завидует ей и лжет себе о своей целостности, отчего делает себя несчастным...(с. 568)".

Проговорюсь: тому, кто не чужд ощущению изначальной нераздельности жизни и здоровья и не отвергает с порога - по богословским соображениям - возможности санации человеческой природы, мог бы извлечь из мифопоэтической антропологии Р.Грейвса не вполне тривиальную нозологическую единицу - интеллектоз, то есть деструктивный фантазм целостности, помещающий человека туда, где "время свернется в свиток" и не будет уже "ни мужа, ни жены", не говоря уже об "эллинах и иудеях".

Известны многие имена поэтов и философов Запада, шагнувших в заповедные времена досократики, но куда менее имена тех, кто избежал орфеевой участи. Не станем некстати вспоминать и о современных торговцах рецептами избавления от "эдипова комплекса", обещающих вернуть личности, скроенной по патриархатной модели, ту самую "лгущую о себе самой целостность". Ей попросту нет места в мифопоэтической антропологии Р.Грейвса. Как нет его и для антропологически синтезированного в рамках этой модели "субъекта", с его "стрелой времени", существующего потому, видите ли, что он мыслит, а не рожден женщиной. Но это совсем другая история ... и другая традиция.

Именно традиция, а не истина о природе человека как такового. А раз другая, то речь о ней стоит начинать по другому поводу.