Игорь Алейников. Дневник. - М: Сине Фантом, 1999. - 108 с.; тираж не указан.

Игорь Алейников - брат Глеба. "Братья Алейниковы", параллельное кино. "Трактористы-2" и так далее. Записи начала перестройки - 1986, 87, 88. "Теоретические размышления соседствуют с расписанием дел на следующий день. Любовные переживания с хроникой выставок, акций и тусовок", - немножко врет аннотация.

На самом деле "любовные переживания" звучат так - "22.00 - 01.20. - у Веры". А "теоретические" и вообще какие-либо размышления, связанные с природой творчества и тому подобными штуками, ограничиваются наблюдением за живущими в банках пиявками. "Питаются они улитками. Когда я приехал, то обнаружил, что в мое отсутствие произошло заселение банки комарами. Вода кишит их личинками. Те, что уже вылупились, сидят на стенках банки, но очень хилые из-за недостатка пищи, некоторые уже сдохли, попав обратно в воду и став добычей улиток. Таким образом восстановилось равновесие - биоценоз".

Это очень скупой текст. Эмоции загнаны... никуда даже не загнаны, а изжиты во время письма. Человек пишет, себя изучая, думая о себе. Какое-то странно заторможенное спохватывание: ах, это я сегодня был у Веры, это я потратил столько-то денег на пленку, это я снял фильм, это я болею и ничего не могу делать. "Некоторым достаточно сделать один телефонный звонок. Достичь бы и мне таких высот". Это не ирония. Это сухой разговор с самим собой, лишенный всякого отстранения. Точно не предназначавшийся для публикации.

Мне повезло нащупать ритм, впасть в текст и прочитать книгу насквозь, почти не отрываясь, в два приема, в сумме, думаю, часов за шесть. Мне было не то что интересно, мне было хорошо. Нет, не хорошо даже - порой, напротив, тревожно или грустно... Мне было правильно. Ежедневный разговор Игоря с самим собой - акция, конечно, мистическая: заговаривание, заборматывание своей души, создание виртуального пространства, где эта душа пасется в условиях, приближенных к естественным, не так, как во всех других - чужих, кусающихся, тяжелых - местах. Чтение дневника подряд позволяет если не попасть в это пространство, то пройти по его кромке. Наверное, это и есть религиозное чувство - безответное приникание к чужому. Будто бы я, влипая сейчас в его строки, как-то с ним разговариваю или даже - о, наивный язычник! - чем-то помогаю ему...

"Интересно", конечно, было тоже. Эпоха "Ассы" и кооперативных кафе, новых денег и непривычной свободы встает из-за строчек дневника как туман-марево. Кажется, что там, на улицах перестроечных городов, жмутся у костров красноармейцы, греют руки, крутят папироски из "Огонька" и "Московских новостей". По этому городу, шугаясь костров-штыков, передвигается от одного букинистического магазина к другому человек: там сдаст несколько книг, там купит, по дороге сфотографирует водопроводную трубу. Хотя, вроде бы, костры с красноармейцами были в какую-то другую эпоху. На обложке потрясающая фотография: щурящийся человек в очках, мохнатой кепке и москвошвейном пальто выходит на нас из тумана. Нам известно, что это кинорежиссер. Потому нам может казаться, что человек похож на Кулешова или Эйзенштейна. Но туман на заднем фоне сгущается, и скоро скроет черты лица. Вот, был художник, совпал однажды по касательной с эпохой (годы горбачевского пробуждения в той Истории, которая нигде не записывается, но несомненно есть, - годы братьев Алейниковых не в меньшей степени, чем "Ассы"). Имел с ней противоречия. "Прочитал 2/3 "Плахи" Айтматова. Ну и говно!" "20-22 лежал пластом на диване". "Смотрели по ТВ "Взгляд" - предел идиотизма".

Фотографий в книге вообще невероятное количество: любовно подобранные к отдельным записям или, как минимум, к соответствующим годам триста почти иллюстраций. Бытовая съемка да кадры из фильмов. Культурные герои, цвет времени: Курехин, Юхананов, Пригов, Поспелов, Жигалов, Абалакова, Смирнова, Юсипова, Трофименков, Щербина, Литичевский, Африка, Сорокин... Вера похожа на святую, Алейниковы и Поспелов - ангелы, Юхананов - самый искушенный, самый гордоосанистый - демон... Молодые. Типа все впереди. Со многими из них я был знаком позже, но ни с кем - тогда. Я наблюдал за ними в те годы из Свердловска, судил о их жизни, не зная, по молодежным выпускам журнала "Театральная жизнь". Когда я их узнал, они уже выпутались из этого опыта первоначального накопления свободы, заматерели, а на этих снимках они все - порыв, творчество, любовь.

Игорь и Вера погибли в авиакатастрофе в 1994 году.