Щ.Author Макс Фрай Удивительное дело: Сервантес, чей замысел изначально исключал появление в романе каких-либо чудес (кроме как в качестве бредовых идей его героя), создал текст, околдовывающий читателя - все попытки рационально объяснить, с какой стати все просвещенное человечество вот уже триста лет носится с печальным, странным романом самого знаменитого из налоговых инспекторов, не объясняют ровным счетом ничего, хотя некоторые из них существенно пополняют словарный запас отчаянно зевающего читателя - и на том спасибо! О Сервантесе писали так много и изучали его столь тщательно и глубоко, что я могу с легким сердцем позволить себе говорить на эту тему почти исключительно глупости: уж если речь зашла об одном из величайших безумцев, описанных в литературе, следует вести себя... адекватно материалу.

Одна из немногих банальностей, которые не изнашиваются от постоянного употребления: благими намерениями вымощена дорога в ад. Если так, то "Дон Кихот" Сервантеса подобен подробной схеме одного из участков этой самой дороги. Трудно измыслить намерения более благие, чем намерения главного героя романа; нелегко (хоть и возможно) вообразить себе более сокрушительную череду неизбежных поражений.

Собственно говоря, "Дон Кихот" - блестящий, подробный, достоверный отчет о крушении иллюзий, а значит, каждый живой человек может считать его частью своей собственной биографии. Другое дело, что среднестатистический хомосапиенс обычно переживает сей драматический период в ранней юности, а у Кихота из Ламанчи он совпал с "кризисом среднего возраста", что делает его еще более нелепым и беззащитным. Развивая свою печальную метафору, замечу, что сам процесс перемалывания наивного, но благородного сердце жерновами реальности описан Сервантесом с пугающей точностью: да, именно так все и происходит - уже не на постоялых дворах Испании XVII века, а в школьных аудиториях, на родительских кухнях, на дружеских вечеринках, в темных прокуренных спальнях великодушных Дульсиней etc. Финал, обычный для первого (и, как правило, последнего) путешествия мечтательного и неокрепшего духа, тоже описан безжалостным Сервантесом: возвращение "домой", назад, к постылой, но безопасной реальности, где жлоб - он и есть жлоб, а никакой не "злой колдун", и женщина вашей мечты скорее всего окажется глупой курицей (хорошо еще, если симпатичной и незлой) и любая мельница - всего лишь мельница, но как тяжелы, как непереносимо скрипучи ее жернова...

В свете все той же метафоры гротескная парочка абсолютных антагонистов, Кихот и его оруженосец Санчо Панса, тоже видятся мне в ином свете. Худющий (наивные люди и поныне именно так представляют себе одержимых духовными исканиями: минимум плоти, лишние калории, ясное дело, сгорают в пламени их безумных взоров!) восторженный и пылкий странствующий рыцарь и маленький, кругленький, прагматичный, твердо стоящий на своих коротеньких толстых ножках Санчо, образец крестьянского здравомыслия и жизнерадостного цинизма - эти двое всего лишь две составляющие одной-единственной личности, взаимоисключающие, но, тем не менее, вынужденные уживаться. Если так, то их взаимоотношения особенно забавны (и, увы, еще более трагичны), а история странствий этой сладкой парочки превращается в поразительно честное, беспристрастное (хоть и излишне назидательное) наблюдение. Восторженная, романтическая часть человеческого существа почти всегда способна увлечь его на поиски приключений; прагматичный рассудок поначалу покупается на щедрые обещания великодушного сердца, как купился Санчо на головокружительные посулы своего господина. Но он (рассудок) довольно быстро расстается с иллюзиями, ему приедаются байки о великанах и колдунах, а золотые горы в конце героического пути перестают казаться достижимыми (и вообще, что может быть лучше маленькой, пухленькой, тепленькой синицы в руках, не так ли?) Прагматичный рассудок занимает оборонительную позицию, он начинает беззастенчиво лгать глупенькому сердцу (помните, как быстро научился Санчо обманывать своего господина?) И возвращение домой, которое для Кихота Ламанческого равносильно тюремному заключению, для добряка Санчо - самый что ни на есть благополучный исход. (Признаться, мне никогда не нравились лобовые, прямолинейные прочтения глубоких текстов, вроде того, что я сам только что отмочил, но Сервантес провоцирует на безумства!)

Невозможно не упомянуть о пресловутых "ветряных мельницах" - как же без них?! Сервантес заставил меня задуматься о том, в чем, собственно, состоит разница между сумасшедшим и героем? Оба - никуда от этого не деться! - сражаются с ветряными мельницами, но мельницы героя всем кажутся "великанами" ("злыми колдунами" etc), а мельницы сумасшедшего кажутся великанами только ему одному, почтеннейшая публика прекрасно осведомлена, что сие - всего лишь мельницы, не более того. Следовательно, проблема, собственно не в мельницах как таковых, а в том, насколько вы способны навязать свое восприятие окружающим...

Ох, что только не придет в голову человеку, на полном серьезе вознамерившемуся еще раз перелистать "Дон Кихота"! То ли безумие рыцаря из Ламанчи заразительно, то ли (и это объяснение кажется мне более точным) хитроумный мытарь Сервантес способен навести на читателя своего рода "сладостную порчу". В каком-то смысле он остался верен своей случайной профессии: никто (кроме счастливчика Санчо, который зевнув, закроет книгу - хорошо, если не на самой первой странице!) не уйдет, не уплатив... черт, я даже не решаюсь четко сформулировать точное название соответствующей денежной единицы!

Финальное пророчество (для вящего пафоса произносится гнусаво-заупокойным голосом): ну что ж, с таким количеством налоговых инспекторов, при столь скверно продуманной политике... ребята! А ведь у нас есть шанс через пару-тройку лет получить на свою голову нового "Дон Кихота" (если только никому пока не известный гениальный мытарь не уйдет в апостолы - говорят, такое уже случалось прежде).