Щ.Author Макс Фрай Мой лучший друг заявился ко мне в гости и тут же устроился поближе к телевизору: смотрит "Сияние" - не кубриковское с Николсоном, а новый фильм, снятый под бдительным авторским присмотром самого Стивена Кинга. Я брожу из угла в угол, тихо порыкивая на мебель: мне, вроде как, надо эссе писать, а в голове ни одной путной мысли, да еще видик орет голосом Джека Торранса, и конца этому не видно: четыре серии, мать их... поубивал бы всех! И вообще, что за дурацкий способ провести одну из самых теплых майских ночей я изыскал, на свою голову?!

- Ты чего мечешься как тигра в клетке? - наконец спрашивает мой невольный мучитель.
- Мне писать надо, - мрачно сообщаю я.
- Ну так пиши! - великодушно соглашается он. Думаете, я его убил? Вообще-то, к тому шло, но я взял себя в руки. Ограничился взглядом - впрочем, весьма многообещающим.

- А вот возьми и напиши про Кинга, - жизнерадостно предлагает друг. - Да вот хотя бы про "Сияние". Хорошая ведь вещь.
- Напишу, - угрюмо соглашаюсь я. - Не сегодня, но когда-нибудь напишу. Только не про "Сияние". Может быть, про "Зеленую милю". А про "Сияние" ничего интересного не напишешь...
- Ну, не скажи, - оживляется он. - Интересно можно написать о чем угодно, а уж о Кинге... Ты можешь заявить, к примеру, что "Сияние" - это одна из множества книг о человеке, который не сумел распорядиться своим одиночеством... ну, навешаешь еще какой-нибудь мокрой лапши вперемешку с цитатами.
- Ха! - отмахиваюсь я. - Хорошо же ты обо мне думаешь...
- Или о том, что внешний враг всегда является лишь проекцией вовне врага внутреннего, - невозмутимо продолжает он, - помнишь интерпретацию мантрического значения перевернутой руны Mannaz по Блюму?
- Угу. И еще о том, что "сон разума порождает чудовищ" - эпиграф к роману, кстати. Но подобную спекуляцию можно присобачить почти к любой книге, - отмахиваюсь я. - И уж точно к любой книге Кинга. Это же его главная фишка, наряду с эксплуатацией потаенных, глубинных страхов... Ну, положим, я разведу эту бодягу о "внутреннем" и "внешнем" враге, а толку-то?! Если уж писать о "Сиянии"... Знаешь, мне кажется, было бы интересно описать эту историю с точки зрения отеля. Понимаешь, если рассматривать ситуацию с позиции человека, то "Оверлук" - очень плохое место, однозначно! Но возможно, для самого отеля это драматическая история любви? Отель встретил человека, Джека Торранса, и человек понравился отелю. "Оверлук" захотел очаровать Торранса, оставить его при себе, и поначалу все было хорошо... Слушай, а ведь отель вел себя очень по-женски: он ревновал, внушал бедняге Джеку, что жена и ребенок - его злейшие враги... подпаивал его даже. Сладкими обещаниями манил, интриговал, кружил голову. Некоторые женщины именно так и поступают, один из классических случаев! Но ничего не вышло. Считается, что у "Сияния" как бы "счастливый конец": женщина и ребенок благополучно спаслись, сам Торранс хоть и погиб, но, так сказать, "освободившись от зла". А ведь с точки зрения самого "Оверлука" - это чудовищная драма! Просто "Ромео и Джульетта": они любили друг друга, но не могли быть вместе и умерли в один день - отель-то ведь взорвался...

- Ладно, допустим, - спокойно соглашается он, в очередной раз нажимая на кнопку "пауза" (бедняга Торранс, судорожно дернувшись, снова замирает над своей пишущей машинкой). - А вот еще: тебе не приходило в голову, что Джек Торранс мог бы провести зиму в Оверлуке совсем иначе? Я имею в виду вот что: человек получил в свое распоряжение огромный, прекрасный дом со всеми удобствами. Он мог бы просто расслабиться, прогуливаться только по самым светлым комнатам, смотреть в окна, любоваться пейзажем, писать свою хренову пьесу, в конце концов... Но он сразу же сосредоточился на подвале. Неплохая метафора, ез? И чем он там занимался? Рылся в старых газетных вырезках, раскапывал всякие поганые подробности о прошлом отеля. В конце концов, Джек с головой ушел в прошлое - неудивительно, что он его разбудил. У читателя может создаться впечатление, что трагедия с самого начала была неизбежна - а ни фига подобного!
- Не буди лихо, пока оно спит - так, что ли? - устало улыбаюсь я.
- Не все так просто. Иногда это самое "лихо" надо уметь убаюкать! - торжественно говорит он. - И всегда следует помнить, что лучше не залезать в подвалы... по крайней мере, без особой нужды. Да и на самый верх, на крышу, лучше не лезть без хорошей подготовки: там всегда может обнаружиться осиное гнездо. Дурной знак!

- Но если уж ты решил лезть в подвал или на крышу, ни в коем случае нельзя брать заложников! - говорю я.
- Каких "заложников"? - Теперь он адресует мне вопросительный взгляд.
- Никаких! - твердо заявляю я. - Если уж тебе взбрело в голову будить очередное "лихо", которому лучше бы продолжать дрыхнуть - на здоровье. В конце концов, любой человек волен делать со своей жизнью все, что сочтет нужным. Но это не значит, что он имеет право превращать в ад еще чью-то жизнь - это уже нечестно. А Торранс жил в "Оверлуке" не один, а семьей. Его жену и сына не интересовали подвалы "Оверлука". У них были другие планы.
- У них были планы остаться в живых, - хмыкает мой друг.
- Ну да. И они оказались удачливее.

Какое-то время мы печально молчим. Отдаем дань памяти Джека Торранса - так, что ли?
- Вот! - внезапно восклицает мой друг. - Вот в чем дело! Они, Венди и Дэнни, действительно все время были рядом с Джеком, но они не были ВМЕСТЕ с ним, понимаешь? Если бы они все вместе полезли в подвал, если бы они вместе уничтожали осиное гнездо, если бы они вместе поддались темному очарованию отеля или вместе решили сбежать, все было бы иначе. Ты говоришь - нельзя "брать заложников". А может быть, нельзя становиться заложниками?
- Значит, надо быть соучастниками, - киваю я. - А если ты не соучастник - беги на край света, пока тебя не взяли в заложники!
- Получается, я с самого начала был прав, и "Сияние" - просто очередная история о человеческом одиночестве! - торжествующе заключает мой друг. - Нет одиночества более пронзительного, чем одиночество террориста, запертого в одной комнате с заложниками, уж поверь мне на слово!
- Теперь остается торжественно добавить, что каждый из нас всю жизнь скитается по своему собственному "Оверлуку", - ехидно заключаю я. - А значит, судьба Джека Торранса неминуемо настигнет каждого, рано или поздно, так или иначе...
- Ну, не все так страшно, - неуверенно говорит мой друг. - Из этого правила, наверное, все-таки есть исключения...

Он решительно выключает мой многострадальный ящик и прощается: уже пять утра, и веселое рыжее солнце заявило свои права на восточную часть неба. А я иду на кухню, ставлю чайник и сердито думаю о том, что мне, наверное, следовало бы с самого начала заинтересоваться: а что за пьесу пытался написать Джек Торранс в ту зиму в "Оверлуке" (он бросил ее, как только отель начал морочить ему голову)... и не вышло ли так, что старый отель просто выполнял задание некоего невидимого, но могущественного "главного редактора", который почему-то решил, что пьеса Джека Торранса не должна быть закончена - любой ценой. И как здорово, если бы нашелся какой-нибудь фальсификатор-подвижник, который взял бы на себя труд написать (дописать? переписать?) пьесу Джека Торранса. Вот это, я понимаю, великая миссия