Вор не рассчитывал на особенно богатый "улов". Путь его лежал в тускло освещенную комнату третьего этажа, где хозяин дома спал тяжелым сном после тех услад, которые он так или иначе должен был находить, дабы не погибнуть под бременем Одиночества.
О'Генри

У блистательного О'Генри, которому как никому другому удавалось смешивать дивные, слегка горчащие коктейли из неподражаемой иронии и обескураживающей сентиментальности, есть в высшей степени поучительный рассказ "Родственные души". История, вкратце, такова: вор забирается в особняк, хозяин дома просыпается, вор хватается за пистолет и требует поднять руки вверх. Хозяин поднимает вверх только правую руку, объясняя, что поднять левую невозможно из-за ревматизма. Вор морщится от боли: у него та же проблема, и тоже с левым плечом. Оба начинают взахлеб обмениваться полезными советами и сетовать на не раз опробованные шарлатанские средства.

Между вором и его жертвой мгновенно устанавливается полное взаимопонимание. Первоначальная цель визита незваного гостя забыта раз и навсегда. На повестке дня жир гремучих змей, конский каштан, "Пилюли Чизельма", "Экстракт Финкельхема", "Галаадский бальзам", "Поттовский болеутоляющий пульверизатор", "Бликерстафовский кровеочиститель" и оподельдок. Ничего удивительного: у этих двоих не просто общие интересы, а общее БОЛЬНОЕ МЕСТО, одна "любимая мозоль" на двоих. "Стоит какому-нибудь паршивому облачку величиной с салфетку тронуться к нам в путь из Флориды, и я уже чувствую его приближение. А если случится пройти мимо театра, когда там идет слезливая мелодрама "Болотные туманы", сырость так вопьется в плечо, что его начинает дергать, как зуб." Проблема нешуточная!

Ничего удивительного, что в финале рассказа вор резюмирует: "Скажу вам прямо - дело наше дрянь. Только одна вещь на свете помогает. Добрая, старая, горячительная, веселящая сердце выпивка. Послушайте, старина... вы на меня не серчайте... Это дело, само собой, побоку... Одевайтесь-ка, и пойдем выпьем". Он помогает товарищу по несчастью одеться, и они рука об руку (душа об душу?) отправляются в бар. Вор угощает - и это тоже весьма любопытная деталь.

Писатель нередко забирается в жизнь своего читателя, как вор, ставший героем рассказа О'Генри: под покровом ночи лезет в отрытое окно, а потом забирается и в самую дальнюю комнату, где хозяин дома - еще раз цитирую! - "спит тяжелым сном после тех услад, которые он так или иначе должен был находить, дабы не погибнуть под бременем Одиночества". Конечно, он охотится не за серебряными ложками, а за временем и вниманием читателя - что ж, время и внимание стоят куда дороже, чем столовое серебро. Единственная гарантия того, что вторжение завершится к обоюдному удовольствию - наличие общего "больного места". Тогда процесс чтения превращается в некое подобия обмена рецептами: читателю не просто интересно, ему кажется, что из чтения можно извлечь некую "пользу": в частности, узнать названия новых, еще не опробованных патентованных средств от собственной "хвори". Впрочем, в глубине души читатель и сам понимает, что практическая ценность "рецептов", по большому счету, не имеет значения. Главное - с родным человечком о наболевшем посвистеть - уже облегчение!

Вот, так и живем. Были бы окна открыты...