Щ.Author Макс Фрай Сказка "Мэри Поппинс" написана то ли древком ведьминской метлы на гладком боку одного из китов, поддерживающих мир, то ли малиновым вареньем по призрачно плотной грозовой туче, то ли прикосновениями тополиного пуха к серебристой шкуре змеи, то ли стружками золотой фольги на переменчивом ночном небе, но уж никак не пером по бумаге. Это совершенно невозможно!

Мэри Поппинс не приходит и не уходит - она ПОЯВЛЯЕТСЯ и ИСЧЕЗАЕТ. Ее приносит восточный ветер и уносит западный; она скользит вверх по перилам с той же легкостью, с какой дети съезжают вниз. С первого взгляда становится очевидно, что есть в ней "что-то необычное, пугающее и волнующее"; каждый новый день, пронизанный светом ее присутствия, лишь подтверждает первоначальное впечатление. "Она не такая, как все. Она - Великое исключение, - говорит о Мэри скворец. Мэри - кузина Очкового Змея; она - одна из тех, кто украшает небо звездами; "ей стоит захотеть, и она куда хочешь улетит"; компас в ее руках становится проводником, способным в мгновение ока доставить свою хозяйку на любой край земли; Майя, вторая звезда в созвездии Плеяд, превращается в очаровательную девочку, чтобы поболтать с Мэри о рождественских подарках; а уж если день ее рождения совпадает с полнолунием, начинаются настоящие чудеса. Скрытность и таинственность - ее стихия: "что чувствовала сама Мэри Поппинс - этого никто не знал, ведь Мэри Поппинс никогда никому не открывала своих секретов." При этом автор лукаво замечает, что Мэри "была весьма суетная особа и любила выглядеть самым эффектным образом. Впрочем, она не сомневалась, что всегда именно так и выглядит", - эта очаровательная слабость колдуньи Мэри, которая способна часами любоваться своим отражением в стекле витрины, не позволяет забыть о том, что Мэри Поппинс в первую очередь - женщина. Изумительная, потрясающая, недосягаемая, единственная и неповторимая. Настоящая женщина - от остреньких носочков новеньких лайковых туфелек до маргариток, увенчивающих шляпку.

Да-да, не стоит упускать из виду, что "Мэри Поппинс" в первую очередь - сказка о невероятной женщине, написанная другой невероятной женщиной, книга самая что ни на есть феминистская от первой до последней страницы. В детстве я этого не замечал, а сейчас бросается в глаза: все мужские персонажи в сказке - забавные, нелепые ничтожества - за исключением, разве что, дядюшки Мэри, который и забавен, и нелеп, но уж никак не ничтожество (все-таки родственник Мэри!) и, конечно, художника (спичечника) Берта. ("У Спичечника было две профессии. Во-первых, он торговал на улице спичками, как все обычные спичечники, но еще он рисовал на тротуаре. Чем он в данную минуту занимался, зависело от погоды. Если на улице шел дождь, он продавал спички - какие уж тут картины! Если же светило солнце, он весь день ползал на коленях по асфальту, рисуя цветными мелками свои дивные картины. Он рисовал их стремительно: пока вы шли от перекрестка до перекрестка, он успевал покрыть созданиями своей фантазии обе стороны улицы.") Спичечник Берт - единственный, кто делает чудесный подарок волшебнице Мэри (все прочие чудеса, которыми переполнена книга - дело ее собственных рук). Он приглашает ее прогуляться внутри только что нарисованной им картины, и Мэри Поппинс проводит там свой самый лучший выходной день. Ха, я всегда подозревал: если и существует мужчина, которого может удостоить своим вниманием настоящая ведьма (я бы мог написать "фея", но "ведьма" - точнее), он должен быть художником - не обязательно рисовальщиком, конечно, но непременно - Художником, таким же колдуном, как она сама...

Впрочем, и карикатурных женских образов в книге Памелы Трэверс предостаточно. Кроме самой чародейки Мэри, ее таинственной мамы, всякое упоминание о которой интригует даже больше, чем выходки самой Мэри, звездочки Майи из созвездия Плеяд, загадочных хозяек пряничной лавки (старшая из которых, миссис Корри, отлично помнит, как создавалась Земля: "Боже мой! Это был труд, скажу я вам!") - есть еще и миссис Бэнкс, мать Майкла, Джейн и близнецов, женщина добрая, но простая и недалекая (вообще-то, сущая дура, согласно безжалостному приговору ее младших детей). Есть и глупая соседка мисс Ларк, которая изводит своего пса назойливыми ласками. И еще есть мисс Персиммон, которая гордится тем, что "крепко стоит ногами на земле", а когда ей вдруг посчастливилось взмыть к потолку (везде, где появляется Мэри Поппинс чудеса неизбежны, можно сказать, неотвратимы), она только и может что обиженно бормотать: "Такое унижение!" Памела Трэверс чувствует (знает?): каждая женщина рождается для того, чтобы стать Мэри Поппинс, "Великим исключением" из всех дурацких правил, но с годами мисс Персиммон почему-то одерживает верх. Вот это и есть настоящая черная магия: прекрасные принцессы превращаются в жаб, а легконогие колдуньи - в грузных "мисс Персиммон"... О-хо-хонюшки!

Но можно, можно быть "Великим исключением"! Автор "Мэри Поппинс" и сама - "Великое исключение". Мудрая Памела Трэверс мягко, но настойчиво учит своих юных читателей очень важным вещам. Например, молчать о чуде, которое с тобой случилось. Так надо - и все тут. Она рассказывает притчу о рыжей корове, которая "была в высшей степени респектабельная дама и "признавала только черное или белое - и никаких промежуточных тонов". О рыжей корове, которая "вообразила, что так всегда и будет длиться - завтра, как сегодня, а сегодня, как вчера. Ничего другого она не хотела, пусть все дни будут одинаковые, до самого последнего." Но однажды "невесть по какой причине вдруг пустилась в пляс" - на ее рог упала звезда. Так бывает, знаете ли. И еще... "Все живое вылеплено из одной глины: мы, обитатели джунглей, и вы, живущие в городах. И не только все мы, камни под ногами, реки, деревья и звезды - все, все сделано из одной материи. И все движется к одному концу. Не забывайте этого даже тогда, когда обо мне не останется и воспоминания", - говорит детям Очковый Змей. (Вы, читавшие эту сказку в детстве, запомнили этот фрагмент? Спорю на что угодно, вы забыли его, как близнецы забыли язык солнечных лучей и птиц: есть вещи, которые не удерживаются в человеческой памяти... и, как правило, только они и оказываются важными.)

"Мне никогда не понять взрослых. Они все-таки очень глупые. <...> Они никогда не понимают, о чем мы говорим. Но самое страшное, они вообще не понимают ничей язык. Я сам слышал, как Джейн сказала: вот бы понять, что говорит ветер."
"Мэри Поппинс" - изумительная притча, рассказанная почти на языке ветра, а значит - недоступная пониманию взрослых. Поэтому они (мы?) пренебрежительно назвали ее сказкой и отдали детям - пусть себе читают, все равно забудут, когда подрастут. И ведь забывают... (забываем?) Забываем.

- Слышите, что говорит ветер? - спросил Джон, склонив набок голову. - Неужели правда, миссис Поппинс, что мы вырастем и не будем слышать, что говорят ветер, лучи, деревья?
- Слышать, конечно, будете, - ответила Мэри Поппинс. - Но понимать - нет.
Барбару как будто ударили, и она тихонько заплакала. И у Джона на глаза навернулись слезы.
- Это непоправимо. Так устроен мир, - взывала к их разуму Мэри Поппинс
Девятая глава "Мэри Поппинс" - та, которая называется "История Джона и Барбары" ужаснула меня в детстве (на какое-то мгновение я почти "вспомнил" собственное младенчество и понял, что Памела Трэверс пишет правду и только правду: "так устроен мир"); для взрослого человека, которым я стал, она остается источником глубокой печали, с которой я, впрочем, ни за что не соглашусь расстаться, поскольку эта печаль смертельно опасна для обезьяны, притаившейся за свежевыбритой физиономией каждого (вы не ослышались - КАЖДОГО!) хомосапиенса. Пока у нас есть эта печаль - наши дела не так плохи... как хотелось бы.

"- Я уйду, когда переменится ветер", - говорит Мэри Поппинс. Она всегда уходит от нас. Но иногда она возвращается. И тогда...