Недавно, после долгих скандалов и препирательств, вышел первый русский книжный перевод Салмана Рушди (книжный - потому что его "Стыд" "Иностранная литература" печатала несколько лет назад). "Прощальный вздох мавра" вызвал положенное количество рецензий и был списан по графе запоздалого подражания Маркесу. Иными словами, все критики сошлись на том, что самое замечательное, что есть в Рушди - это история с айатолой Хомейни, приговорившего его к смерти за "Сатанинские стихи".

Подобный вывод представляется вполне закономерным: во-первых, в России о Рушди узнали только после знаменитой "фатвы" (на западе его переводили, читали и чтили раньше); во-вторых - и главных - сама коллизия выглядит на удивление русской. Авдей Тер-Оганян издевался над иконами, чтобы концептуализировать фигуру художника-богоборца - вместо этого он уже несколько месяцев символизирует фигуру художника, пострадавшего от властей. Подобная трансформация, разумеется, не случайна - просто проблема художника и власти куда более органична для России. И потому Рушди как нигде пришелся ко двору: он, конечно же, тоже художник, пострадавший от властей. В стране, где Бродского даже в 1987 году продолжали называть "поэт, которого судили" в этом нет ничего удивительного. Вот и Рушди осужден оставаться "прозаиком, которого приговорили к смерти".

На самом деле в этом нет ничего "литературоцентричного", ничего от жанра "поэт в России больше чем поэт". Это очевидное торжество entertainment'a над искусством: нет так важны стихи/романы, как история жизни. То, про что можно в конце концов снять фильм. Лучше всего голливудский.

Между тем, Рушди продолжает работать и недавно выпустил свой новый роман "Почва под ее ногами" - 575 страничную сагу, объяснение в любви к рок-н-роллу, историю двух молодых людей из Бомбея, ставших самыми знаменитыми рок-музыкантами мира. В честь выхода романа Рушди устроил в Лондоне грандиозную вечеринку, на которой его по обыкновению сторожили телохранители. Как никак 2,8 млн долларов США все еще обещаны тому, кто убьет опального писателя.

В интервью, данном агентству Рейтер, Рушди тем не менее сказал, что его жизнь частично вернулась в привычное русло - где-то процентов на 80. К сожалению, не объяснено, как он вычисляет проценты, но все равно тенденция налицо: положение "прозаика, которого приговорили" надоедает носителю не меньше, чем Бродскому - положение "поэта, которого судили".

Великая легенда о гонимом поэте-пророке все больше и больше изживает себя. Может быть, придет время, когда о литераторах будут судить по их текстам больше, чем по увлекательности истории их жизни. Препятствует этому только одно: у настоящего писателя никто не разберет, где кончается собственно текст и начинается собственно жизнь.

И в качестве постскриптума выступлю в необычной для себя роли составителя "Досье", дав одну уникальную ссылку, обнаруженную в Yahoo!: Healthy Blasphemy in Rushdie and Bulgakov - - thesis that looks at the role of the artist in Rushdie's _The Satanic Verses_ and Bulgakov's _The Master and Margarita_. То есть: "Здоровое богохульство у Рушди и Булгакова" - тезисы, показывающие роль художника в "Сатанинских стихах" Рушди и в "Мастере и Маргарите" Булгакова. Во как!