Пожалуй, Россия - единственная страна, где граждане, встречаясь, спрашивают один другого: "Что вообще происходит-то?" И оба вместо ответа начинают хихикать.

Но попробуем все-таки разобраться. Прежде всего, с кризисом. В описательной части он, как всегда, более-менее понятен. В одночасье, и причем извне, с заведомо просчитываемой целью, была заблокирована вся правовая система. Как вы догадываетесь, случилось это после показа на РТР материала, компрометирующего генерального прокурора.

Важнейшим итогом такой компрометации явилось не зависание самого генерального прокурора в неком промежуточном состоянии. Сам по себе он не так уж и важен. А то, что тем самым были приостановлены многие следственные действия, прежде всего, угрожающие кланам политической элиты, и возникли такие правовые парадоксы, что весь политический бомонд принялся увлеченно их решать без всякой надежды на успех. Получился такой кубик Рубика, хотя авторство пока не запатентовано. Некоторые по привычке все приписывают инфернальному Березовскому, но появилась и более прозаическая версия (источник "Новая газета") - внутрикадровые разборки в самой Генпрокуратуре.

Возможно, последнее тоже имело место, но взрыв все-таки был слишком силен, что свидетельствует о подключении подрывников более высокого класса. И хотя утверждалось, что в раскручивании так называемых громких дел не исключительная заслуга генерального прокурора, а Генеральной прокуратуры как института, и акция не может быть ответом на ожидающиеся разоблачения, все прекрасно понимали, что на самом деле должность ее руководителя чрезвычайно нагружена функционально. Ведь институт Генеральной прокуратуры не клуб свободных людей, он очень централизован, а чувство внутренней дисциплины и, можно сказать, кастовой принадлежности у его сотрудников необычайно сильно. Выйти за границы политических, тактических, стратегических установок руководства вряд ли кто решится. Каких бы мелких и прозаических целей, как утверждает "Новая газета", ни пытался достичь шантажист, но факт в том, что временное вынужденное отсутствие главного действующего лица на прокурорской сцене или его уязвимость сразу превращают институт надзора за соблюдением законности в государственного глухонемого. Допустить такое - страшнее, чем попасться в постели, это очень четко поняли многие депутаты и сенаторы.

Дальше. В образовавшуюся воронку пустопорожнего разбирательства были втянуты правительство, Администрация президента, Государственная Дума и Федеральное Собрание. По образному замечанию генерала Лебедя, везде вбивается множество клиньев. В этот процесс с энтузиазмом включаются новые игроки. Даже знаменитый документ Временной комиссии Совета Федерации по расследованию причин, обстоятельств и последствий принятия решений Правительства Российской Федерации и Центрального банка Российской Федерации от 17 августа 1998 года отходит на второй план. Что встречается с восторгом и мягким юмором фигурантов августовского кризиса.

Либеральным СМИ повезло и не повезло одновременно. С одной стороны, они удерживали общественное внимание, лоббировали "своих", топили "чужих", но, с другой, на этот раз им была навязана не свойственная им риторика. Ведь до сих пор независимо от того, какие подлинные цели ставились на коммуникационном поле, эти цели достигались через декларирование принципов открытого общества. Однако требуя призвать чиновника, допустившего этический проступок, к ответу на основании данных наружного наблюдения, многие СМИ на самом деле приняли участие в расширении границ допустимого полицейского контроля, выступили на стороне то ли спецслужб, то ли - мафии, то ли и тех, и других вместе. Эти дни явно были урожайными на журналистов, попавшихся к ним на крючок, ведь расписки, данные дьяволу, как известно, хранятся вечно. К слову сказать, в правовой системе России допустимость превентивного наблюдения - очень больной вопрос. Деятельность спецслужб в стране ограничена законом, и она вся должна находиться под контролем прокуратуры. С другой стороны, спецслужбам поручено "оберегать" правовую систему в целом от проникновения в нее криминала, что расширяет оперативный простор. В результате подразделения Системы находятся в довольно сложных отношениях, напоминающих отношения абвера и гестапо. Частично это даже хорошо, поскольку гарантирует граждан от незаконных репрессий, а работников Системы страхует от чрезмерного использования служебного положения в личных целях. Внутри Системы все об этом знают, и, учитывая опасность эскалации напряженности, из здорового чувства самосохранения, стараются свято соблюдать правила игры и решать проблемы, не вынося сор из избы.

Как правило, достигается компромисс. В узком кругу проштрафившемуся чиновнику предлагают уйти по-хорошему. Если же он решается защищаться, то тогда, и только тогда, Система обрушивается на него "с соблюдением всех норм законности". Естественно, агентурные данные, полученные превентивно, как правило, не фигурируют.

В случае с Юрием Скуратовым все эти правила были нарушены, что свидетельствует о появлении несистемных игроков. Однако это же обстоятельство позволило Скуратову, мобилизовав чувство солидарности членов своей корпорации, пока сохранить за собой пост генпрокурора. Естественно, этот эпизод затмил и проблему государственного долга, и переговоры с МВФ, и угрозу окончательного банкротства государства. Когда счет пошел на часы до нового финансового обвала, политическая элита вычеркнула целую неделю из своего рабочего расписания. А между тем, в экономике происходили события не менее интересные.

Прежде всего, небывало оживились фондовые рынки. На 1000 долларов, вложенных в ценные бумаги в начале недели, уже к концу недели можно было получить до 70 долларов чистой прибыли, что крайне подозрительно. К тому же ряд финансовых организаций, например, Сбербанк РФ, объявил о рекордном увеличении прибыли по сравнению с 1997 годом. Может быть, это свет в конце туннеля?

Однако, по мнению наблюдателей, все эти события нисколько не противоречат понятию "кризисной экономики" и не могут вызывать оптимизм.

Прежде всего, прибыль Сбербанка (по объему налоговых платежей в бюджет он вышел на второе место после "Газпрома") объясняется оттоком клиентов из других банков, что нисколько не снимает остроту другой проблемы: хранить деньги Сбербанк умеет, а оборачивать - нет. По словам одного из ответственных работников Сбербанка, не разделяющего оптимизм банковской статистики, непонятно, что с этими деньгами делать, кредитная политика умерла, инвестировать нечего, а на рисковых рынках Сбербанк не работает.

Омертвение реального сектора экономики привело и к тому, что на депозитных счетах Центрального банка России сейчас концентрируются временно свободные средства коммерческих банков. Это цифра достигает 90 млрд. рублей или 4 млрд. долларов (если допустить, что их возможно обменять). Коммерческие банки размещают свои активы в ЦБ, потому что ЦБ предлагает весьма значительный для страны-банкрота процент по вкладам - 25% годовых. Но как эти проценты отрабатываются - тайна покрытая мраком. Скорее всего, ЦБ занят строительством новой пирамиды. И вдруг на фоне этой безрадостной картинки, биржи создают еще один механизм сверхоборачиваемости средств. Я думаю, тут накладывается несколько объективных и субъективных причин.

Объективные причины: в ситуации, когда никто не платит долгов (ни вкладчикам, ни кредиторам), а рынок инвестиций практически отсутствует, избыток средств сохраняется. Они ищут помещения сначала в первоклассные облигации, затем - в первоклассные акции и, наконец, в акции с менее устойчивой доходностью, цены которых колеблются около самого низкого уровня. Отсюда - повышательное движение на фондовой бирже.

В странах развитого капитализма это движение предшествует оживлению реального сектора, но фондовый рынок в России в гораздо большой степени подвержен влиянию спекулянтов. Не исключено, что, как и в случае предыдущей пирамиды ГКО, они увлекают за собой других операторов фондового рынка, которые в свою очередь надеются вовремя соскочить с подножки. Обычно это кончается одним и тем же, основные спекулянты вовремя исчезают, обещанного экономического подъема не происходит, неудачник плачет.