Экономика неразрывна с политикой, но, перефразируя слова Джорджа Оруэлла, в некоторых странах она еще неразрывней. Когда все ветви (власти) поняли, что если в стране нет производства, то денег не прибавится, их охватило нешуточное беспокойство. Это беспокойство должно было бы, по идее, подтолкнуть власть на какие-нибудь конструктивные действия. Не тут-то было. Первое, что сделала власть в России в марте, это чуть не устроила переворот себя и чуть не начала новую войну.

Потешный переворот выглядел так: прошлая неделя закончилась тем, что координационный совет партий и движений левой и левоцентристской ориентации (на самом деле, это ипостась значительной части той же Думы) призвал решительно покончить с засильем олигархии и криминала. Для чего: организовывать стачкомы, защищать министров-коммунистов, не поддаваться давлению МВФ, перевести страну в режим самодостаточного развития.

Самое любопытное, что никакие стачкомы нигде не образовались, власть олигархии и криминала так и осталась сидеть на своем месте, а призывы были с удовольствием озвучены либеральными СМИ. Да так, что стало закрадываться подозрение: а не для одного лишь МВФ вся эта показуха? Действительно, и "левые" и "правые" выступили в завидно сплоченном тандеме, демонстрируя МВФ, к чему может привести его несговорчивость. Самодостаточность - страшная штука!

Результат не замедлил сказаться. МВФ заменил в переговорах неуступчивого Хорхе Маркеса Руарте. Комитет 19 западных банков-держателей российских ГКО в очередной раз оказался на грани прекращения существования (потому что в сложившейся ситуации торг тут неуместен). А почти все комментаторы разной степени осведомленности выразили уверенность в скорейшем компромиссе.

Второе, что чуть не устроила власть, была война. Поводом, как известно, послужило похищение в Чечне полномочного представителя МВД РФ генерал-майора Геннадия Шпигуна. Сразу же после похищения последовало сверхжесткое заявление министра внутренних дел РФ Сергея Степашина, в котором он сказал, что уровень терпимости России к процессам углубляющейся криминализации республики исчерпан. Все перепугались. Особенно в Москве, как будто не она собирается нападать, а на нее. ГАИ под видом проверок стала тормозить движение на улицах, патрули же пешей милиции - проверять документы у молодых женщин, подозревая в них приезжих террористок. Власть сразу же оговорилась, это не потому она такая жесткая, что, наконец, похитили генерала, а на рядовых ей, мол, по-прежнему наплевать, а потому, что у нее кончилось вообще терпение.

Хотя по-прежнему получалось: потому что - генерала. С каждым последующим днем желание воевать все уменьшалась. Может быть, потому, что за кулисами велись переговоры о вызволении генерала, а, может быть, потому, что в верхах стали прислушиваться и к голосам, предлагающим обратить внимание на такую тривиальную вещь, как "экономика войны".

Ведь каждая выпущенная ракета - миллион долларов или чуть меньше, каждый взлет самолета тоже не очень дешев, и т.д.

Справедливо, впрочем, и то, что, даже если не выпускать ракеты, много не сэкономишь, рано или поздно их все равно надо куда-нибудь списывать. Однако реальная война имеет еще и ту неприятную особенность, что в ней тратятся такие прозаические вещи как масло, бензин, другие расходные материалы. И такая досадная мелочь! Образуются раненые и убитые. Убитых надо хоронить и выдавать родственникам компенсацию, а раненых - надо лечить, и тоже платить пенсию. Вот это-то власть, в рамках сложившегося экономического сюжета, делать совершенно не в состоянии. К тому же война слишком сильный ход не столько в усмирении Чечни, сколько в наращивании политических мускулов внутри России, а здесь еще все слишком неопределенно и, возможно, еще не ко времени.

Вернемся же опять к главному. К деньгам. Ведь даже такую увлекательную вещь, как получение денег от(из) МВФ, бюрократия превращает в игру с подсиживанием. Иначе, как доносом, не назовешь "план" Александра Шохина по предотвращению финансового кризиса России. Он обратился с ним прямо к Ельцину. К слову сказать, план заключается в следующем: вступить в переговоры с Парижским и Лондонским клубами. Второе: договориться с Парижским клубом о взаимозачете долгов, то есть предложить взамен "тухлого" долга России еще более "тухлые" долги российских должников. (Вот они будут рады!) Третье: договориться с Лондонским клубом о льготном механизме реструктуризации, опираясь на исторический опыт Германии. Ей, как известно, дали рассрочку на 92 года. Между строк плана: ни Густов, ни Маслюков договариваться не умеют. А умеют другие. Естественно, умельцы должны получить полномочия. Полномочия - ключ к карьере.

В ранг умельцев вдруг попал и Виктор Черномырдин. С тех пор, как новое кресло в Газпроме укрепило его политические позиции и продолжает эти позиции укреплять, он снова заговорил с чувством собственного достоинства и вразумительно. Смысл речей: уполномоченные в правительстве ведут себя, по меньшей мере, странно, они разговаривают с МВФ как будто, не Россия должна Западу, а наоборот. Любого, самого покладистого кредитора, это выведет из себя. А все почему: уполномочивают кого ни попадя, а есть элита! Вот она рядом сидит!

Вообще, как-то удивительно, но март стал превращаться в судьбоносный месяц, что совершенно не в традициях России. В России в последнее время судьбоносные месяцы август, начало осени, когда традиционно плохая погода совпадает с традиционно плохим урожаем и потерянными надеждами. Весной, наоборот, все ждут, когда естественное тепло снизит нагрузку на энергосистемы и можно плюнуть на бастующих шахтеров...

Однако эта весна не такая. Все напряжены. Все больны. Эта весна все больше похожа на весну заката Рима.

Очередная банковская война в разгаре. Уволенные по причине сердечной недостаточности фигуры (Скуратов, Газизуллин) продолжают посещать место работы. Все гадают, падет или не падет правительство. И как сказал руководитель администрации президента, секретарь Совета безопасности Николая Бордюжа, о рабочем графике президента "можно будет говорить более определенно после 15 марта". Где-то в этих числах ожидается озвучивание ежегодного президентского послания Федеральному Собранию, в котором высшее лицо государства с, по крайней мере, полугодовым запозданием выскажется о цели государственной политики и стратегии ее достижения.

Кстати, именно 15 марта Брут заколол Цезаря.